— Я многое слышал о вас, сеньор Пау, — сказал Исаак, — и все только хорошее, притом из разных источников, не только от вашего отца. Знаю, что вы оказываете ему большую помощь.

— Мы боимся, как бы Пау не сделал того, что мы постоянно побуждаем его сделать — поселиться на ферме в Льейде. Она принадлежит ему, но он сдает ее в аренду и предпочитает жить здесь.

— Мама, а кто бы не предпочел? — сказал Пау. — Здесь меня балуют, нежат, к тому же тут у меня прекрасные друзья.

— В том числе очень хорошенькие, — сказал кто-то со смехом.

— А этот отвратительный молодой человек, — сказал Пау, тоже смеясь, — Роже Бернард, мой брат. Но он, сеньор Исаак, в сущности, добросердечен.

— Да, сеньор, — сказал Роже Бернард. — Однако я не хотел указывать, что не только почтительность к родителям удерживает его в лоне семьи.

— Роже Бернард пользуется привилегией младшего сына вести себя вызывающе, — любовно сказала его мать. — А напротив вас, рядом с Роже Бернардом, сидит Гильем. Он любезно ждал вас у двери, чтобы вы могли войти немедленно. Он несколько недель посещал моего мужа и очень помогал нам всем в этих трудностях.

— Я единокровный брат Раймона, — сказал Гильем.

Акцент его был странным, голос беззаботным. В нем нет ничего от Раймона, подумал Исаак, но если то, что говорил ему Раймон, правда, они с раннего детства росли в совершенно разном окружении.

— Из-за причуд жизни, — сказала Марта, — они только недавно впервые встретились.

— В один из приездов в дом моего детства, — негромко заговорил Гильем, — я узнал, что у меня есть единокровный брат, живущий в Жироне. Собственно, я всегда знал, что он у меня есть, но понятия не имел, где он живет и под каким именем. Поэтому, получив поручение провести деловые переговоры в этой местности, я решил оставаться здесь, пока не найду его. Я нотариус, — добавил он.

— И это единственные люди, живущие в этом доме? — спросил врач.

— Если не считать слуг, — ответила Марта. — Вы познакомились с мальчиком, который доставил сообщение. Кроме него в доме живут кухарка, наша служанка Хустина и кухонная служанка Санкса.

— Давно они у вас? — спросил Исаак.

— Кухарка появилась через несколько дней после того, как мы приехали сюда, Хустина здесь около восьми лет, а Санкса — это вторая кухонная служанка в этом доме — около пяти. Но ее сейчас здесь нет. Ее мать заболела, и она уехала домой проведать ее.

— Новых слуг у вас нет?

— Нет. Даже этот мальчик здесь уже два года, — ответила Марта. — А мы знаем его дольше, он сын нашего главного работника и всегда жил в доме на территории фермы. А теперь мне нужно пойти, проведать мужа, — сказала она. — Прошу прощенья.

— Я пойду с вами, сеньора, — сказал Исаак, — проверю, как там мой пациент.

— Я тоже должен извиниться и уйти, — сказал Эстеве. — У меня свои пациенты в хлеву. Со скотиной кое-что неладно. Нужно повидать ее.

Раймон спал, съев немного взбитых яиц и выпив вина, сильно разбавленного водой.

— Посижу с ним еще немного, — сказала Ракель. — Я прихватила свое вышивание.

— Тогда пойдемте в сад, прогуляемся, — предложила Марта. — Мне проще разговаривать за стенами дома.

— Что за человек ваш управляющий? — спросил Исаак, когда они подходили к саду.

— Эстеве? Спокойный, застенчивый, очень любезный, очень услужливый. Притом умный, знающий свое дело, способный выйти из себя, имея дело с напыщенными дураками. Ребята его очень любят. Он вдовец — его жена и дети умерли от чумы, когда навещали ее родных в городе, — и думаю, он так и не оправился от этого удара. У него был небольшой участок земли, но он лишился его, у него не было ни сил, ни воли заботиться о себе после той катастрофы. Его рекомендовал нам его преосвященство епископ, и церковь никогда еще не оказывала нам лучшей услуги.

— Скажите, — спросил Исаак, — доверяете вы своему деверю?

— Моему так называемому деверю? Я понимаю, что раз они внешне так похожи, то состоят в родстве, но во всем остальном это совершенно разные люди. Они не могут быть братьями. Разве что двоюродными.

— Верно, — сказал Исаак. — Я, разумеется, не вижу. Могу только слышать, обонять, осязать их. В этих отношениях они разные. Моя дочь говорит, что внешне они во многом похожи. И не сомневается в его утверждении, что он по крайней мере единокровный брат.

— Так говорят и мои сыновья, — сказала Марта. — Мне он не нравится, — продолжала она, — как вы наверняка догадались, но, сеньор Исаак, если предполагаете, что он вызвал беспокойства моего мужа, существуют по меньшей мере две причины, делающие это невозможным. Во-первых, они начались, когда Раймон его еще и в глаза не видел, во-вторых, ему нет никакого смысла причинять Раймону вред. Гильем незаконнорожденный. Говорит, что дед или кто он там завещания не оставил, а без завещания он не может претендовать ни на грош из его имущества. Чтобы получать какую-то выгоду с фамильной собственности, если она только существует, он вынужден полагаться на щедрость Раймона. Поэтому очень заботится о благополучии моего мужа, проводит с ним много времени.

— Эта собственность, если она существует, переходит по наследству от отца или матери Раймона? — спросил Исаак.

— Должно быть, от отца, — ответила Марта. — Иначе Гильем не имел бы на нее никакого права. Разве не отец был еретиком? Должно быть, конфисковали его собственность или собственность его семьи.

— Интересно, — сказал Исаак.

Под вечер Раймону как будто стало гораздо лучше.

— Ракель, — сказал Исаак, — думаю, мы вполне можем оставить пациента на превосходное попечение его жены.

— Слава Богу, — сказал Раймон. — Мне неприятно, что все в доме ходят из-за меня на цыпочках. Сеньор Исаак, спасибо за помощь.

— Провожу вас до ворот, — сказал Марта. — Я тоже вам благодарна, но эти эпизоды беспокоят меня.

— Сеньора Марта, — заговорил Исаак, как только они вышли из дома, — отныне наблюдайте за каждым кусочком, который съедает больной. Его нельзя оставлять одного, все, что он ест, всякий раз берите из общего блюда и относите ему сами и только сами, пока он не окрепнет настолько, чтобы есть вместе со всеми.

— Буду оберегать его, как только могу, — сказала Марта. — И пусть небеса призовут месть на голову того, кто причиняет зло моему мужу, я уверена, что не какая-то естественная сила причиняет эти треволнения его душе, и Бог не может желать этого наказания такому хорошему человеку, как мой Раймон.

— Теперь, — сказал Исаак, когда они отъехали от усадьбы, — скажи, дорогая моя, что ты наблюдала на кухне.

— Относительно настоя?

— Нет — обо всем, что заметила.

— Если хочешь. Папа, это не дружная кухня, не такая, как наша, Наоми может быть неуживчивой, но она любит Хасинту с Ионой, с Лией они подруги. В усадьбе кухонной служанки почему-то не было, кухарке помогала горничная, и было ясно, что они недолюбливают друг друга.