Кристина прикрыла глаза:

– Капраз, а вы можете еще так подержать? Я прямо чувствую, как оживаю.

– Сколько угодно.

– Вы уж простите, что я не принимаю ваше поздравление должным образом. – Она легонько провела пальцем по бутону розы. – Это очень трогательно, что вы нашли время сделать мне сюрприз, но…

– Не оправдывайтесь, Кристина Петровна. Какие счеты между товарищами по оружию?

– Нет, сегодня на редкость сумасшедший день!

Я-то надеялась, что праздник, народ отдыхает и нам даст отдохнуть, так нет же! Сначала наш доктор с аппендицитом, потом без антракта – ущемленная грыжа! Главное, двадцать лет мужик с ней ходил и все нормально было, и вот, пожалуйста, ни раньше, ни позже… Только вышли, чаю попить не успели – алкоголика везут! Белая горячка сделала свое черное дело. Друган покойный ему звонит прямо на мозг и советует выброситься из окна. Разумный, в общем, совет, если масштабно мыслить. Потом инфаркт, отек легких и прочая рутина. Одна надежда: что должно было сегодня случиться, уже случилось. Иначе я до утра не дотяну.

Она тактично вынырнула из-под его руки, якобы поставить цветы. «Да, наверное, неловко, что я так долго касался Кристины, – кисло подумал он, – хотя она сама попросила не отпускать… С женской логикой не соскучишься». Он достал из кармана основной подарок:

– Примите, пожалуйста. Как говорится, с наилучшими пожеланиями и от чистого сердца.

– О?..

– Я знаю, что духи дарить невежливо, – буркнул Нейман, – но мне очень хотелось вас порадовать.

Она засмеялась:

– И вам это в полной мере удалось, дорогой Владимир Валентинович! Это мои духи, как только вы догадались?

– У меня чрезвычайно тонкое обоняние.

– Лариса сказала?

– Да…

Они расхохотались, и Нейман почувствовал, что Кристина потянулась к нему… Нет, она по-прежнему стояла возле раковины, но он вдруг ясно ощутил, как душа ее открывается ему навстречу. Они сейчас были как две лодки в глубоких водах, слепые, затаившиеся, но жадно ловящие малейшее движение друг друга.

И тут вошел Холмогоров! Нейман и раньше недолюбливал этого молодого человека, но сейчас просто возненавидел.

– Ты жива еще, моя старушка? Жив и я, привет тебе, привет! – Поэтический экскурс предварил довольно пошлое, на взгляд Неймана, объятие. – Посмотри, моя лапочка, что я принес! Как говорится в наших научных кругах, кофеус натуралис.

– Какая прелесть! – Стряхнув руку Холмогорова со своей талии, Кристина подмигнула Нейману: мол, ничего личного.

Да, наверное… Владимир Валентинович стал привыкать к медицинскому этикету, хоть после аскетической службы на лодке это давалось нелегко. Тут были в ходу такие приветствия, после которых в поселке подводников или получали по физиономии, или делали предложение.

– Сей бодрящий порошок я выклянчил в терапии, – гордясь собой, продолжал Холмогоров. – За консультацию одной старушки. Думаю, он поможет тебе продержаться до утра, моя кошечка.

– Что тебе надо, Холмогоров?

– В смысле?

– В смысле, что ты сам добровольно пришел в реанимацию, куда тебя калачом не заманишь, да еще не с пустыми руками. В чем подвох?

– Тут, Кристина, одна неувязочка вышла… Я по ошибке в чужую историю констатацию смерти записал. Что делать?

– Что делать? Ну не историю же переписывать!

– Да я уже все исправил! Глупо так получилось, карта поступившей больной прилипла к карте умершей. Я не проверил, что мне сестра подала, и записал: так, мол, и так… Я вот что переживаю, Кристина: девчонка молодая, могла бы и амбулаторно лечиться, я больше для плана ее положил, и тут такие дела. Как бы беды не вышло.

– Да все нормально будет! Меня один раз тоже в покойники записали, и ничего.

– Когда это?

– Сто лет назад уже. Вызвали меня как-то подежурить в реанимации, подменить доктора, у которого вышла срочная транспортировка в областную больницу. Он неожиданно быстро обернулся, и в три часа ночи я была уже свободна. Зашла в приемник, говорю: отметьте меня в журнале экстренных вызовов. А девчонки замотанные… В общем, берет одна журнал и пишет: Бондаренко Кристина Петровна, ля-ля, тополя. В то время у нас еще работал доктор Немчинов, и у него был ритуал: приходя на работу, он первым делом брал журнал регистрации трупов и выяснял, кто из постоянных клиентов перестал нуждаться в его услугах. Тем утром он, как обычно, схватил талмуд и обалдел. А потом как закричит на всю больницу: люди, Кристина сегодня ночью умерла! Ему говорят, посмотри внимательно, может, однофамилица? А он – нет, тут написано: врач «Скорой помощи». Нет бы сообразить, что профессию в трупном журнале не пишут!

Нейман поежился:

– Что ж вы чувствовали, Кристина Петровна?

– Да ничего! Я же точно знала, что жива. Так что с твоей девчонкой, Холмогоров, ничего не случится. Наоборот, сто лет проживет.

– Думаешь?

– Примета верная! Мы не так давно с Владимиром Валентиновичем клиническую смерть привозили, помните?

– Рад бы забыть, – буркнул Нейман.

– Мы ее в адресе откачали, привезли, а она в приемнике опять – брык! Мы давай снова качать! Владимир Валентинович у меня реанимацию делает не хуже любого фельдшера. Вышел дежурный анестезиолог, полюбовался на нас и говорит: если она сейчас оживет, это будет уже не реанимация, а реинкарнация. Давайте сворачивайтесь и пишем смерть за приемным отделением. Мы с капразом: ах так! Вот тебе ЭКГ с комплексами, получи, фашист! Пришлось ему забирать больную к себе, а она возьми да снова остановись. Все чин по чину, на мониторе изолиния, третья остановка, куда там дальше бороться? Смерть констатировали, во все журналы записали, труп выкатили в коридор. А ночью он взял и сел, как в фильме ужасов.

– Кошмар какой! – поразился Нейман.

– Ну, для доктора кошмар был не в том, что покойник сел, а в том, что документация уже заполнена! Но врачебная совесть победила, и он старушку не придушил окончательно, чтоб не нарушать отчетности. Она через неделю домой выписалась в хорошем состоянии. Кстати, Холмогоров, ты неправильную смерть исправил, а правильную-то записал?

– Ой… Побегу! Спасибо, Кристина, ты меня успокоила.

Прикрыв за ним дверь, Кристина покачала головой:

– Все же нет людей суевернее докторов…

– Да. Подводники если только, – кивнул Нейман.

Настроение испортилось, в душе зашевелилась ревность. Зеленоглазое чудовище, если верить Шекспиру. Вдруг у Холмогорова с Кристиной роман? И она вовсе не мужененавистница, а банально любовница женатого человека? Хотя парень жидковат. С другой стороны, она согласилась дежурить вторые сутки подряд. Уж не для того ли, чтобы провести праздник вместе с любимым? А тут он со своими дурацкими поздравлениями.