Заморозить тело и вернуть его к жизни, разморозив, – давняя голубая мечта криобиологов. Лягушки, зимующие в состоянии гибернации на земле в лесу, делают это регулярно: с наступлением весны, когда пора спариваться, они выходят из заморозки. Как и медведи в зимнем сне, о которых я расскажу позже, лягушки – чудо живой природы и способны пошатнуть наши представления о пределах возможного.

То, что некоторые лягушки способны пережить несколько месяцев заморозки или что малюсенький королек может вынести хотя бы одну холодную ночь, не говоря уже о целой северной зиме, и не замерзнуть, удивительно. Но, если задуматься, что нас удивляет? Полагаю, дело в том, что мы оцениваем животных по себе. Человеку становится некомфортно, когда его температура падает всего на градус или около того, вот мы и не можем представить себе, как крошечной птичке удается не замерзнуть в метель. Между тем на каждого королька, которого вы встретите зимой в лесу, найдутся сотни тысяч беспозвоночных животных, чьи размеры на несколько порядков меньше и кто, чтобы выжить, делает совершенно невообразимые для нас вещи. Но даже зная об их достижениях, люди обычно отказывают этим существам в уважении. Почему? Потому что в основном речь идет о насекомых. Они отличаются от нас так, как будто прибыли с другой планеты, и человеку сложно примерить на себя их проблемы. А проблемы у них с людьми и корольками общие – холод, замерзание и энергетический баланс. Иногда насекомые решают их теми же способами, что и человек, иногда другими, но в любом случае это происходит в других рамках.

С точки зрения энтомолога или того, кто хочет им стать, никакие живые существа на Земле не сравнятся с насекомыми по разнообразию, выносливости и изобретательности. Планета кишит миллионами видов насекомых, они владеют миром. Они часто не нравятся людям, поскольку многие из них конкурируют с нами за пищу, волокна, древесину, сосут нашу кровь и переносят болезни, но приходится признать их упорство и успехи, к тому же нередко можно восхищаться их удивительной красотой. В целом насекомые значительно расширили в животном мире пределы возможного в плане разнообразия, красоты, зловредности, социальной организации, архитектуры, силы полета, сенсорных способностей и выживания в экстремальных климатических условиях. Размышляя об этих организмах, гораздо более древних, чем человек, которые надолго переживут нас, и гадая, в чем «секрет» их успеха, я неизбежно прихожу к мысли о том, насколько по-разному видят мир ученые, изучающие живую и неживую природу.

Физик пытается разобраться в устройстве мира с математической точностью, он сводит то, из чего мир состоит и как действует, к ограниченному набору «законов природы». Эти законы, подобно законам государства, как будто продиктованы некой высшей властью, в силу которой они работают, потому что закон по определению работает для всех. Он един. Исключений из него быть не может либо они не допускаются.

Достижения насекомых зиждутся на индивидуальных особенностях. Идеального пути не существует. Насекомые добиваются успеха благодаря разнообразию, где каждый частный случай оказывается исключением из общих правил. Каждый вид чрезвычайно специализирован и приспособлен к определенной нише, все подстраивается под конкретные индивидуальные потребности. Постоянное сужение специализации привело к тому, что размеры насекомых сильно уменьшились, а разнообразие выросло. Мир насекомых – это буйство и праздник исключений, где возможно все. Ограничений мало, потому что законы ни к чему не принуждают и не устанавливают рамок. Вот почему насекомые так успешны, и вряд ли среди энтомологов найдется теист, убежденный, что правила диктует некая сила или власть, потому что «Он» решил, что так надо. Ни один энтомолог не ответит на вопрос, зачем было сознательно создавать и выпускать в мир блох, комаров, муху цеце, перелетную саранчу и десятки других групп насекомых, которые, сколько существует человечество, без разбора причиняют невообразимые страдания миллионам ни в чем не повинных детей и взрослых.

Именно эта способность без разбора делать то, что будет лучше для отдельной группы, позволила насекомым вид за видом освоить зимний мир, опробовать его многочисленные возможности и научиться пользоваться ими.

Я полюбил насекомых еще ребенком, до десяти лет, благодаря отцу, который брал меня зимой искать находящихся в диапаузе наездников-ихневмонид[33]. Самка наездника вводит яйца под кожу гусеницы через острый полый яйцеклад (который пчеле также служит жалом), после чего белые, похожие на червячков личинки поедают гусеницу изнутри (и в конце концов убивают ее). В 80 лет папа собирал наездников с тем же энтузиазмом, что и в 20. К концу жизни он едва-едва прикоснулся к их поразительному многообразию и изобилию даже в пределах Мэна, – тогда еще только предстояло открыть многих из этих исключительно элегантных созданий, сдерживающих взрывной рост популяций других насекомых.

Самцов наездника, как и самцов почти всех перепончатокрылых, отряда, к которому также относятся муравьи, пчелы и осы, вопрос о зимовке не интересует. К осени все самцы просто умирают, потому что становятся не нужны, ведь зимующие самки уже осеменены. Место для зимовья ищут только самки: там должно быть влажно, чтобы насекомое не засохло, а температура должна быть достаточно низкой, чтобы затормозить метаболизм и сберечь ограниченные запасы энергии, накопленные в теле в виде жиров. При этом, как и для большинства насекомых, не должно быть и слишком холодно, иначе животное пострадает от заморозков. Обычно мягкие ткани, если они не приспособлены к замерзанию, оттаивая, превращаются в коричневую кашу. Известный способ быстро убить летнее насекомое (например, образец для коллекции или вредителей, которые ее поедают) – положить его в морозилку примерно при –10 °C. По сравнению с температурой, которую привыкли переносить северной зимой в дикой природе некоторые виды, это вполне умеренный холод.

Гусеница Callosamia promethea и паразитоид-наездник

Мы находили зимующих самок наездников в трех местах. Некоторые виды было лучше всего искать в разлагающейся древесине старых, покрытых мхом пней. Другие встречались только подо мхом, а третьи мы обнаруживали, разворачивая кочки с осокой или травой. Вооруженные топориком и ножами, мы иногда безрезультатно обращали в труху не меньше дюжины пней. После долгой работы и ожидания мы приходили в восторг, найдя хотя бы одно маленькое насекомое красивой расцветки, в коматозном состоянии пристроившееся подо мхом или в гнилой древесине. Бывало, мы срывали джекпот и обнаруживали дюжину и больше особей в одном пне вместе с целой компанией пауков, губоногих и двупарных многоножек, жужелиц, личинок жуков, а иногда даже с зимующей маткой осы или шмеля. Найденные насекомые на холоде двигались очень медленно, но, если согреть их руками, к ним быстро возвращалась бодрость.