Они приехали домой, и даже Ирбис ахнул – везде сияла не просто чистота, а даже воздух был удивительно свежим, будто только что перед их приходом в квартиру закачали сто баллонов кислорода с альпийских предгорий.

– Надо бы кошку... чтобы первая вошла... – растерянно проговорил Александр.

– Это в новые дома кошек пускают, а у меня квартира не новая уже. Давай мне Гелю. А сам раздевайся. – Маринка потянулась за девочкой. – Иди ко мне, моя крошечка, сейчас я тебе покажу твою комнату...

– Ну погоди ты! – спешил Александр. – Марин! Ну давай вместе показывать!!! Я ж тоже еще ничего толком не видел!

– Ты иди руки вымой! – крикнула ему Марина из детской.

Он послушно сунулся в ванную и поспешил в детскую, где Маринка уже раздевала девочку и не переставая что-то мурлыкала.

– Ты ей даже слова сказать не даешь, – негромко проговорил Александр, появляясь рядом. – Ей же покой нужен. Она уже столько этой говорильни натерпелась: со всех сторон, наверное, только крики были – то дети, то няни, то теперь вот ты еще...

Маринка подняла на него растерянные глаза:

– Я боюсь молчать... а вдруг она заплачет?

– Чего бы ей плакать? Она у нас не рева же какая-то! Нормальный, здоровый ребенок... Лина, правда же? Чего ты реветь-то будешь?.. Марин, ну раздевай же ее скорее, пока я ей зубы заговариваю!.. Лина, девочка такая умненькая... Сейчас мы будем смотреть игрушки, а Мар... мама нам ванночку сделает, воды нальет! Ну... Марина, беги уже наливай воду.

– Еще рано, – воспротивилась Маринка. – Купать надо перед сном.

– Сейчас надо, – настаивал новоиспеченный отец. – Она же только что из детской общаги.

– Ну так ведь не из подвала же! Там, между прочим, чисто.

– Да! Чисто! Но ее уже несколько дней не купали! Я по запаху чую!

– Ой! – заметалась Маринка, удивляясь тому, что Александр разбирается в детских запахах. Конечно же, именно в этот момент она забыла, куда дела подгузники. И теперь ей казалось, что наступил крах всей дальнейшей безоблачной жизни. – Саша... Я забыла, куда подгузники дела. Я покупала такую большую пачку, а теперь... Саша, я ее оставила на той квартире!!!

И Александр, вместо того чтобы, как обычно, орать на Марину или высмеивать ее, принял волевое решение:

– Не волнуйся. Сейчас идешь и моешь ребенка, затем мы ее просто нарядим в костюмчик. Описает – переоденем в другой. А потом я съезжу и куплю памперсов.

Маринка мотнула головой и потащила девочку в ванную. Ирбис пошел за ней – надо было проследить, чтобы неопытная мамаша не выронила дитенка.

Мыли они ее в четыре руки. Вернее, Александр уверенно мыл девочку, а Маринка, что называется, помогала, то есть охала, ахала и талдычила, что он все делает неправильно. Хотя сама, конечно же, никогда в подобном процессе не участвовала.

С грехом пополам они осилили первый шаг, и уже после Маринка на кровати переодела Ангелинку в новый костюмчик.

– Пойдем, Лина, – тут же подхватил ребенка на руки Александр. – Я тебе игрушки покажу.

– Саш, мне говорили, чтобы мы ее к рукам не приучали, – несмело проговорила Маринка. – Они быстро привыкают.

– Не слушай ее, девочка моя, это она специально так вредничает, чтобы нам обед не готовить, – хитро прищурившись и пряча улыбку, произнес Ирбис-младший.

Маринка охнула – по расписанию, которое ей дала Валентина, девочку надо было уже кормить, а у Маринки еще даже и каши не сварено... опять эти каши!

– Саш, ты побудь пока с ней, а я разогрею еду.

– Давно пора, – кивнул Александр. – Хочет нас голодом заморить... давай я тебя в манеж посажу... смотри, какой заяц! Ого, а чего это он в платье? Зайчиха, наверное...

Маринка фыркнула и на секунду задержалась в дверях. Она вдруг почувствовала себя ужасно счастливой! И счастье это было не такое, как раньше, – буйное, с визгом и хохотом, а спокойное и нежное. И хотелось делать только добрые дела, говорить только хорошие слова и... и все время смотреть, как этот крупный, лощеный мужчина трогательно вкладывает мохнатого зайца в крохотные ручки ее дочки!

– Марин, ты чего? – вдруг поднял на нее глаза Александр. – Ты уже разогрела?

Она мотнула головой и ушла на кухню.

И сварила кашу. Манную, какой кормили детишек Ангелининого возраста в Доме малютки. Так Валентина посоветовала, потому что девочке лучше было привыкать к новой жизни постепенно. Но зато после каши Ангелинку ждала нарядная баночка с персиковым пюре. Маринка немного подогрела ее и только потом заглянула в детскую.

Александр сидел на полу, а по его ногам ползала Ангелинка, катая мудреную игрушку.

– Пойдемте есть, – позвала Маринка и не удержалась – подхватила девочку на руки.

– А сама говорила – к рукам не приучать, – пробурчал Ирбис.

– Так что – ее надо было пешком отправить? – усмехнулась Маринка и поспешила в кухню.

Муженек сидел рядом с ней и с интересом наблюдал, как она кормит малышку из ложечки.

– Ты чего? – удивленно спросила Маринка. – Я что-то неправильно делаю?

– Ты сама зачем-то рот открываешь, когда Ангелине кашу в ротик кладешь. Смешно, – фыркнул Ирбис. – Не пугай ребенка, закрой рот.

Маринка постаралась рот не открывать, но тот все равно раскрывался.

– Это... ну так у всех получается, – выкрутилась она.

– Не у всех, а только у ротозеев!

– Сам попробуй покорми, – сунула Маринка ложечку Ирбису.

Александр взял ложку и залепетал:

– Ну, Лина, давай открывай ротик... а-а-ам...

– Так нечестно! Ты тоже рот открываешь, только «а-а-ам» говоришь! – засмеялась Маринка.

– Марин, не порти нам аппетит. А то ты же видишь – мы такие голодные!

Маринка вдруг сообразила, что и самим бы им с Александром не мешало поесть. Но только для взрослого населения у нее ничего не было куплено.

– Саша... а у меня ничего нет... я про нас забыла, – виновато шмыгнула она носом. И тут же преувеличенно бодро добавила: – А нам с тобой не помешает диета, правда же?! Сейчас очень ко времени, вот чаю можно выпить – и хватит...

Ирбис сначала глянул на нее, сдвинув брови, и у Маринки бодрость куда-то подевалась. Но Александр только вздохнул и повернулся к девочке:

– Лина, и что мы с тобой делать будем с этакой-то матерью? Придется тебе сейчас спать укладываться, а мне что-нибудь придумывать.

Докармливала Ангелинку Марина уже одна. И спать укладывала тоже. Хотя... укладывала – это было сильно сказано. Девочка засыпала сама – в прежней жизни она не привыкла к избалованности. В новой кроватке ребенок сначала оглядел непривычные рюшечки и движущуюся карусель с игрушками, потом поиграл своими ручками и мирно засопел.