— Нет! — Графиня принялась размахивать руками, создавая туманные завихрения. — Кто он такой — этот Роберт Смит?

— Известный член парламента, — сказала Элпью и потянула Годфри за рукав к графине.

— От Стратфорда-на-Эйвоне, — ухмыльнулся Годфри. — В Уорикшире.

— Довольно географии, благодарю. — Элпью толкнула Годфри мимо столбов-тумб в непроницаемую белесую пелену, скрывавшую Лестер-Филдс — Это нам вполне подходит. Спасибо, Годфри. Ступай-ка домой. — Элпью повернулась к графине. — Пусть возвращается своей гнусной дорогой один, грязный мошенник! — Она окликнула факельщика. — Разворачивай свой пылающий факел, мой мальчик. Ибо мы идем к Флитской тюрьме.

Мальчик сморщился.

— Мы должны поговорить с миссис Уилсон. Должны держать ее в курсе, — прошептала своей госпоже Элпью.

Графиня тяжело опустилась на синюю тумбу.

— Да, Элпью, это было бы очень полезно! Но, если ты не обратила внимания, уже ночь. И мы пойдем к нашей леди в этот темный и страшный час, чтобы сообщить, что зашли в тупик, а ее тем временем ждет ночлег на сыром каменном полу и кошмарные сны о веревке и виселице.

Элпью сообразила, что графиня права. Они ничуть не продвинулись вперед. Более того, положение даже ухудшилось по сравнению с утром. Начать с того, что дом миссис Уилсон ограбили. Мысли графини шли тем же путем.

— Подожди-ка, Элпью. Ты права. Она должна узнать о погроме в доме. — Она сердито глянула на факельщика. — Ты слышал меня? Флитская тюрьма.

— Нужно доплатить. — Мальчик протянул свободную руку.

— Разумеется, — согласилась графиня, кладя ему на ладонь еще два пенни.

У тюремной решетки было не так многолюдно, как обычно. Боковые улочки по соседству с Флитской тюрьмой окутывал даже еще более едкий смог, чем висел над Ковент-Гарденом. Дым тысяч очагов, идущий из труб и оседавший на холодный воздух, стоял как раз над улицами, вниз его не пускал густой туман, который поднимался от зловонного канала.

Факельщик кашлянул. Кашлянула Элпью. К ним присоединилась графиня.

— Не сомневаюсь, что в этом месяце кашель и одышка доконают многих.

— Ты меня чрезвычайно утешила, Элпью. — Выхватив у мальчика факел, графиня со всей силы ткнула им в решетку на оконце. — Эй, есть кто-нибудь? Нам нужно поговорить с миссис Элизабет Уилсон. Это срочно.

— Катись отсюда, чумная шлюха, — последовал ответ выглянувшего одинокого заключенного. — Ты уже стара для этого, бабуля.

Графиня протиснула лицо между прутьями.

— Ах ты, гнусный вонючий пес, начхать мне на твой поганый брех. Приведи сюда миссис Уилсон.

Узник скрылся с выражением изумления на лице. Элпью и мальчик стояли как громом пораженные — открыв рот и вытаращив глаза. Глянув на них, графиня подтянула шарф, закрывая нос.

— Не хочу, чтобы грязные тюремные испарения проникли в мои легкие, — пробубнила она из-за шарфа.

Через несколько минут к решетке подошла миссис Уилсон. Она выглядела обессилевшей и измученной.

— Нам нужно кое-что узнать… — Графиня встала на колени, чтобы они могли поговорить без лишних свидетелей. — Было ли у вас в доме нечто такое, что кто-нибудь захотел бы теперь взять?

— Да много чего, — фыркнула миссис Уилсон. — Ценные картины, драгоценности…

— А что-нибудь рукописное? Завещание Бо, например? Клочок бумаги, который кто-то хочет найти теперь, когда… — Она не закончила фразы.

Дрожащий свет факела падал на решетку, и лицо узницы, покачавшей головой, казалось расчерченным в клетку.

— Завещание у адвоката. Бо все оставил мне. — Она беззвучно заплакала. Лицо ее ничего не выражало, но по серым щекам катились огромные слезы. — Подобно фуриям, призраки моих прошлых грехов возникли и терзают мое беспокойное воображение.

— Грехи? — Графиня прильнула к решетке.

— Я была жестокой. Холодно обращалась с людьми. Даже с Бо. Я хотела, чтобы он добился успеха. Разбогател. Я ненавидела его неудачи. — Она всхлипнула. — Я виновата. Я его убила. Это была я.

Элпью перестала дышать. Она только молилась, чтобы мальчик не издал ни звука и не нарушил создавшуюся атмосферу.

Через решетку миссис Уилсон взяла графиню за руку.

— Меня гложет вина. Вина! Тайная рана, которая кровоточит внутри.

— Я знаю. — Графиня сжала ладонь миссис Уилсон. — Знаю.

— Если бы я не настаивала, чтобы он стал чем-то, кем-то… — Закрыв глаза, она заскулила. — Я не должна была толкать Бо в объятия того, кто его убил. И тогда смерть не закрыла бы его глаза, не сдавила бы своей ледяной рукой сердце моего супруга.

Молчание нарушалось только слабым потрескиванием факела.

— Я послала записку своему адвокату и сообщила в ней, что это я виновата. Я убила Бо.

Прежде чем заговорить, графиня проглотила комок в горле. Так вот почему известие о том, что эта женщина обречена на смерть на виселице, так быстро после ареста дошло до ее слуг. Она признавала себя виновной в преступлении, которого, была уверена графиня, не совершала.

— Миссис Уилсон, вы любили своего мужа. Он любил вас. Я буду тысячу раз дура, если позволю повесить вас за преступление, которого вы не совершали и даже, я в этом убеждена, не замышляли.

Миссис Уилсон не ответила. Но из ее покрасневших глаз продолжали катиться слезы.

— Миссис Уилсон, вы должны послушаться меня. — Графиня обернулась к Элпью. — Мы с мистрис Элпью сделаем все, чтобы спасти вас. Но, ради Бо, пожалуйста, не сдавайтесь, не позволяйте себя повесить. — Графиня знаком попросила Элпью помочь ей подняться. — Теперь Элпью задаст вам несколько вопросов. Разрешите нам хотя бы попытаться. Где-то в этом городе бродит на свободе истинный убийца вашего любимого Бо. Задумайтесь об этом хотя бы на минутку. Если вы позволите казнить себя за это преступление, он будет торжествовать, что убил его, а затем избежал заслуженного наказания.

Элпью опустилась у решетки на колени.

— Вы доверяете своей служанке Бетти? — Элпью решила сразу перейти к делу.

— Да.

— А своему камердинеру?

— Своекорыстный человек.

Элпью не могла не согласиться.

— Скажите, не был ли Бо владельцем или, может, арендатором недвижимости в переулке у Солсбери-Корта?

— В «Эльзасе»! — Миссис Уилсон сардонически улыбнулась. — Уверена, что нет!

— Были у него другие интересы, помимо деловых — торговых?

— Он совался в новую экспериментальную философию.

— Вы знаете, что эта экспериментальная философия — дорогое удовольствие?

— Не такое уж дорогое, если не заниматься практической стороной, а только ходить на лекции и диспуты.