— Я же тебе объясняю, они не люди, — начал было он, но тут же в отчаянии покачал головой.

Что толку? На что он вообще надеялся, затевая этот разговор? Что она скажет: «Ой, какой ты молодец, я хочу тебе помогать! Давай кол подержу осиновый, пока ты ешь. Еще чесночку во второе, дорогой?»

Только они не вампиры. Он не знал, что они такое, но был уверен, что они опасны.

Уроды.

— Они обо мне тоже знают, — продолжал он. — Сколько лет я охочусь за ними, столько и они охотятся за мной, только я слишком быстро бегаю, им не угнаться. Но рано или поздно я сделаю ошибку, и тогда они меня поймают. Или копы запрут меня в камеру, где я не протяну и ночи. Уроды тут же пронюхают и явятся всей компанией, не успеешь оглянуться...

Он умолк.

Ее нижняя губа дрожала. Глаза были напуганные, как у зверька, который попал в ловушку и видит, как к нему приближается охотник.

— Ладно, пойду я, — сказал он.

Притворяясь, будто не заметил выражения недоверчивого облегчения, промелькнувшего в ее глазах, он встал из-за стола. Подошел к балконной двери, задержался возле нее на мгновение.

— Я не хотел тебя пугать, — сказал он.

— Я... ты...

Он покачал головой:

— Не надо было мне сюда приходить.

— Я...

Она по-прежнему не могла и двух слов связать. Не верила, что в живых осталась. Ему было не по себе оттого, что он так ее расстроил, но, в конце концов, может, оно и к лучшему. Не станет в следующий раз кого попало домой приводить. Может, и уроды ее не найдут.

— Ты все-таки подумай о том, что я тебе сказал, — добавил он, открывая дверь. — Что если я прав?

С этими словами он шагнул за порог и плотно закрыл дверь.

Когда ему было нужно, он двигался очень быстро, это помогало ему выживать. Пока она подошла к окну и выглянула наружу, он уже спустился с лестницы, перешел улицу и свернул в темную подворотню между рестораном для яппи и книжным магазином — оба были уже закрыты. Оттуда ему было хорошо видно, как она оглядывает улицу, высматривая его.

Зато она его не видела.

«Вот и дальше пусть так будет», — решил он.

Он вылез из кустов, маска его лица странно подергивалась и плыла в неверном свете. Луэнн как раз крутила ручку настройки своего бум-бокса, перебирая каналы. Она не видела его до тех пор, пока он не оказался прямо у нее за спиной. Тут она обернулась, и вся кровь отлила у нее от лица. Пытаясь бежать, она опрокинулась на спину и застыла в таком положении, не в силах ни оторвать от него взгляд, ни вскрикнуть. Он рванулся вперед...

Но Ники оказался быстрее. Охотничий нож, который он носил в ножнах под рубашкой, сам прыгнул ему в руку, заточенный край лезвия тускло блеснул. Он схватил урода за ворот и рванул на себя. Не успел тот и пальцем шевельнуть, как Ники по самую рукоятку вогнал лезвие ему в живот и одним движением выпустил кишки. Хлынула кровь, заливая обоих.

Он слышал визг Луэнн. Чувствовал, как бьется в предсмертных судорогах урод. На губах было солоно от его крови. Но мысли его были далеко, память перенесла его за годы и километры отсюда, в крохотную квартирку, где остались лежать его жена и дочка, умерщвленные уродами, которые, как говорила малышка, жили в шкафу ее комнаты...

Урод выскользнул из его хватки и растянулся на траве. Ники бросил нож. Посмотрел на Луэнн, точно впервые заметил ее присутствие. Она стояла на коленях, уставившись на него и убитого им урода так, словно перед ней были два инопланетянина.

— Он... его лицо... он...

Говорила она с трудом.

— Я больше не могу, — сказал Ники.

Он был опустошен. Внутри все как будто онемело. Похоже, годы охоты на уродов погасили его собственное пламя.

Вдалеке завыла сирена. Значит, кто-то видел, что здесь произошло. Наверняка добропорядочный какой-нибудь, бродяги в чужие дела не вмешиваются, что бы ни случилось.

— Вот и конец, — сказал Ники.

Он опустился на землю рядом с трупом урода и стал ждать прибытия полиции.

— Вот и все, кончилась моя охота.

Прошли почти сутки, но Луэнн так и не оправилась от потрясения.

Кое-как вырвавшись из-под перекрестного огня вопросов полиции и журналистов, она обнаружила, что одиночество не приносит желанного облегчения. Лицо человека, который напал на нее, по-прежнему стояло перед глазами. В самом ли деле оно ерзало, как неплотно прилегающая маска, или это ее воображение, введенное в заблуждение неверным сумеречным светом и подогретое рассказами Ники, сыграло с ней злую шутку?

Лица у них сидят криво...

Она не могла выбросить их из головы. То лицо. И кровь. И полицейских, которые тащили Ники в патрульную машину. И все, о чем он ей рассказывал.

Они уроды...

Бред какой-то.

Их пища — огонь, который делает нас людьми.

Казалась, глубокая внутренняя боль, о которой он не забывал ни на миг, подсказывала ему эти слова.

Они не люди... просто похожи...

Что-то тяжело шлепнулось на ее балкон, она подскочила от страха, но тут же успокоилась, сообразив, что это просто мальчишка-разносчик забросил сегодняшнюю газету. Никакого желания читать, что пишут в «Дейли джорнал», у нее не было, но она все-таки вышла на балкон и подобрала газету. Вернулась в комнату, села, разложила печатные листы на коленях.

Как и следовало ожидать, вчерашнему происшествию в парке отведена вся первая полоса. Вот она на фотографии, ну и видок, напуганная, ни на что не похожая. А вот уносят труп в черном мешке. Ники крупным планом...

Вдруг она замерла, сердце забилось как сумасшедшее — до нее дошел смыл заголовка под фотографией Ники.

Убийца найден мертвым в камере — полиция озадачена

— Нет, — прошептала она.

Они про меня тоже знают.

Она столкнула газету с колен, та упала на пол. Но и оттуда Ники все равно смотрел на нее.

Они охотятся за мной.

Не может этого быть. Все, что он ей тут наговорил, просто бред безнадежно больного человека.

В камере я не протяну и ночи. Уроды тут же пронюхают и явятся всей компанией, оглянуться не успеешь...

Но ведь раньше, много лет назад, когда они вместе учились в университете, он был нормальный. Правда, со временем люди меняются...

Она подобрала газету и быстро пробежала статью глазами, ища какого-нибудь рационального объяснения случившемуся, чтобы успокоить страхи и не поддаваться панике. Но полиция ничего не знала. Никто не знал.