— Теперь, когда ты нанизал все на одну ниточку, — промолвил Коршун, — мы, естественно, выглядим идиотами. Но учти, что рассказ о событиях — это совсем не то, что реальные события. У каждого свои дела, свои заботы, свои планы. Та фиговина весит немерено тонн. У наемников есть тягач, а у нас нет. Когда они отъезжали, Доктор сидел в нычке один, а наемников была туча.

— И не хрен нас тут учить! — поддакнул Порох. — Если ты такой умный, иди и найди её сам.

Гарин все это время скромно сидел на своей койке и наблюдал за сталкерами. Пороха, оказывается, он тоже помнил. Слегка сосредоточился и чудесным образом выудил из памяти несколько историй. В целом ничего интересного. Порох выделялся лишь тем, что прожил в Зоне достаточно долго, на основании чего полагал себя гуру и почетным ветераном. В действительности он не любил идти первым — вот и весь секрет. Впрочем, трусом его никто не считал, просто все знали: если берешь в поход Пороха, то рассчитывай только на себя.

Помнил Олег и Доктора — это он тоже выяснил сейчас, задним числом. Чудаковатый, но безобидный. Надежный, как овчарка. Если сталкеры кого-то и любили, то это был он, хороший парень Саша Геббельс. Хотя «помнил» — разумеется, не то слово, которым это нужно было называть. Про сталкеров Гарин не помнил, а просто знал. Олег отдавал себе отчет, что помнить он может только те события, которые происходили с ним самим. А что, собственно, с ним происходило?.. Еще недавно он сидел в кабинете, переписывал логический блок для модуля распознавания экспертной системы. Чтобы верблюда, даже шестигорбого, анализатор классифицировал именно как верблюда, а не как увечного барана или гигантскую инфузорию.

Беда в том, что артефакты, которые поступали в Институт, сравнить было не с чем. Их взвешивали, просвечивали, замеряли поля, а кроме того, облучали и распиливали, замораживали и сжигали, но все это слабо приближало к ответу на вопрос о том, как они функционируют. А особенно «венец», с ним вообще все было неясно. Абсолютно пассивный объект, он даже не фонил, хотя прибыл из Зоны. Часть исследователей решила, что это монополимер, другая часть настаивала, что это монокристалл. Неизвестно, о чем они там договорились, но спорить прекратили. Рентген показал, что «венец» неоднороден и имеет сложную структуру, однако разобрать его на части никто не решился, слишком велик был риск полного разрушения артефакта. Ведь второго «венца» в Институте не было. С ним не стали бы так возиться, если бы не сопроводительная информация: «данный артефакт обладает необычайными пси-свойствами». Слово «необычайный» можно было бы и не заметить, если бы его написала какая-нибудь восторженная лаборантка. Но это был полковник ВДВ, командир части, стоявшей на границе Зоны. Говорили даже, что он написал это слово с ошибкой. Возможно, полковник впервые в жизни увидел что-то действительно необычайное… Все это Гарин не должен был знать, но тем не менее знал, просто потому, что обедал в том же буфете, где и основная группа исследователей. Воистину половина государственных тайн разглашается не под сывороткой правды, а за чашкой чая.

К рассказу о том, что у него был контакт с артефактом, Гарин относился примерно так же, как нормальный человек относится к смерти: просто старался не держать в голове, потому что задумываться об этом было и тяжело, и страшно, и бесполезно. Единственная активация «венца» в Институте была связана с ним, с обычным программистом. Что из этого следует? Видимо, ничего хорошего…

Странно, но Олегу действительно долгое время удавалось отгонять от себя эти мысли. И только здесь, в Припяти, они стали такими настойчивыми, что отмахнуться от них было уже невозможно. Как будто в городе сработал некий спусковой механизм. Чужие воспоминания начали упорядочиваться, и если раньше они приходили нежданно, как приступ головной боли, то теперь смахивали на картотеку: Гарин пользовался информацией, когда в ней возникала необходимость. Правда, он по-прежнему не имел ни малейшего представления о том, сколько в этой картотеке шкафов и ячеек и что за сведения в них хранятся.

Рядом подсел Коршун. — Что-то твой компаньон меня раздражает, — сказал он таким тоном, будто продолжал давно начатый разговор. — Весь на понтах, весь в претензиях… А с какой стати? Кто он такой, что он сам-то может? «Венец» у тебя, а он с тобой обращается как с мальчиком. Неправильно это? — Последняя фраза подразумевала не только вопрос, но и предложение согласиться.

Гарин отстраненно посмотрел на сталкера. Доктора он помнил, а Коршуна — нет, и он чувствовал, что это важно. Кстати, про Яцека с Бесом Олег тоже ничего не знал. Здесь крылся ключ. Ответ витал где-то близко, на расстоянии вытянутой руки. Нужно было только ухватить.

— Правильно, — обронил Гарин.

— В смысле?.. — растерялся Коршун.

Правильно было то, что Олег не мог вспомнить ничего об этой троице. Потому что они, как оказалось, появились в городе позже. Позже чего?.. Чего конкретно?.. А того момента, когда и была создана неведомая картотека, доступ к которой он получил после первого контакта с «венцом». Или база данных, если называть вещи своими именами.

Вот она, истина. Олег хлопнул себя по коленям.

Впрочем, эта база выглядела на удивление разрозненной и субъективной. Кто и по какому принципу отбирал для нее информацию? Чем ценен Шифт или Порох? Зачем нужно было сохранять сведения о том, что бандит Пух — левша? Эта загадка посерьезнее прочих…

— Алло. — Коршун пощелкал пальцами. — Ты здесь или в космосе?

— Здесь, здесь, — отозвался Гарин, выходя из ступора.

— Ну так что с твоим Мишей? Я предлагаю укоротить схему, убрать лишнее звено. Половина твоя, половина наша. А твой бывший друг идет лесом.

— Он не бывший, — спокойно сказал Олег. Коршун сразу все понял и перестал напирать.

— Ладно, — произнес он слегка смущенно. — Мое дело — предложить. И вообще этого разговора не было, хорошо? Надеюсь, ты ему ничего не передашь.

— Не передам, если прекратишь мутить воду.

— Да что ты, что ты… — засуетился Коршун. — Ну мы пойдем тогда, прошвырнемся. Выброс-то уже закончился давно.

Он встал и направился к выходу, но в дверях столкнулся с другим сталкером.

— Мы нашли Вишню, — объявил тот с порога.

В кубрике повисла тишина. Если про кого-то говорили «мы его нашли», то не имело смысла спрашивать, как он себя чувствует.

— Где?

— Возле пятиэтажки, недалеко от детского сада. Такое впечатление, что Вишня свалился с крыши незадолго до выброса. Иначе зверье успело бы потрепать.

— Как он мог свалиться? — удивился Столяров. — Он же не гулял по ней, а лежал.

— Наверно, кто-то помог. Даже без наверно. Сам бы он точно не упал.

В комнате вновь воцарилось молчание, еще более тяжелое. Птеродактилей в Зоне, слава богу, не водилось, а путь через десять лестничных маршей и чердак представлялся слишком сложным для любого мутанта.

— Может, наемники? — предположил Коршун, который так и не успел выйти.