Сделав пострадавшей перевязку и уколы, врач решил подождать прибытия полиции, заявив, что фру Хансен это не принесет вреда, а герру Мульдгорду наверняка принесет пользу. Мы не возражали, всецело положившись на его опыт.

Использовав минуту передышки, я оттащила Алицию в уголок, чтобы выяснить очень интересовавший меня вопрос:

– Послушай, пока не приехали легавые и опять не перевернули весь дом вверх ногами, переведи мне, ради бога, что ты такое сказала Торстену, когда он собрался есть апельсиновый джем? Он еще сразу поставил его на место, а выражение лица у него было… Странное какое-то.

– Что? – спросила Алиция и смутилась. – Ты обязательно хочешь знать?

– Обязательно, – поддержали меня Зося с Павлом, которые подошли к нам.

– Ах ты, боже мой… Зося, ты извини, конечно. И ты, Павел, тоже. Я ему сказала, что Павел наплевал в джем.

– Что?!

– Что Павел наплевал в джем. Мне очень неприятно, но тогда в спешке ничего другого мне не пришло в голову.

Павел с Зосей от возмущения потеряли дар речи, а я продолжала:

– А что ты сказала ему потом, когда Белая Глиста принялась есть джем?

– Что она его и раньше ела, так как я не успела ее предупредить, и теперь уже как-то неудобно говорить ей об этом. Похоже, Торстен немного удивился, но лучше удивиться, чем отравиться.

– Оказывается, и вовсе бы он не отравился, – недовольно сказала Зося. – И почему именно Павел? Не могла сказать, что наплевала Иоанна?

– Не знаю… Павел как-то больше подходит.

– Ладно, мне не жалко, – великодушно заявил Павел. – Если надо, я и не то еще могу сделать. А вот почему убийца напал на фру Хансен в моей комнате? Может, стал охотиться за мной и принял ее за меня?

Оторвавшись от джема, мы переключились на очередную криминальную загадку. Действительно, трудно было понять логику действий преступника. Семидесятилетняя датчанка-уборщица не была похожа ни на Алицию, ни тем более на Павла. Кроме того, стреляли в нее в тот момент, когда было известно, что Алиции нет в доме, так что перепутать с ней фру Хансен никак не могли. Зачем же тогда стреляли?

– Преступник на сдельщине, – предположил Павел. – Платят ему за выполненную работу, Алиция не попадается, вот он и убивает того, кто подвернется. А в данном случае у обеих одинаковая фамилия, так что он с чистой совестью может доложить, что покончил с фру Хансен.

– Хватит молоть ерунду, – одернула сына Зося. – Наверняка убийца явился в дом, когда нас не было, и стал искать Эдиково письмо. А тут пришла фру Хансен и застукала его в комнате Павла. Ключи у него есть, это ясно!

Ясно это было с самого начала, и только Алиция отказывалась поверить – уж очень ей не хотелось менять замки!

Сейчас мы все согласились с Зосей и вернулись в комнату Павла. На столике, где стояла швейная машинка, в беспорядке валялись нитки, иголки, куски материи, журналы и что-то еще. Бросая сочувственные взгляды на носилки с раненой фру Хансен на кровати Павла и, наоборот, стараясь не смотреть на пол, где остались следы преступления, мы столпились у стола, и Зося наглядно, тыкая пальцем, информировала нас, что и где лежало раньше. Два дня назад она лично шила что-то, лично навела порядок, и, зная ее педантичность, ей можно было поверить.

– И здесь тоже все перевернуто, – сказала Алиция, подойдя к фисгармонии, погребенной под горами бумаг. – Все эти кучки лежат не так. А письма Эдика тут нет, я уже два раза искала.

Вскоре прибыл господин Мульдгорд, выслушал то, что мы смогли ему сообщить, произвел тщательный осмотр места происшествия, побеседовал с врачом и подтвердил наши предположения.

– Труп был влекомый яко пребывал на кулуарах, – пояснил он, и в голосе его звучало явное осуждение. – Се бывши убивец, – говоря это, полицейский встал у швейной машинки. – А се во оноже время воззрила жена всуе, – тут он вышел в коридор и заглянул в комнату, изображая несчастную фру Хансен. – Убивец нервный стреляху пистолет два раза.

– Он все делает два раза, – заметил Павел. – Два раза бил по голове, два раза травил…

Герр Мульдгорд, прервав свои умозаключения, с интересом выслушал Павла, а потом продолжал:

– Жена пала на кулуарах и кровь истекла, и убивец повлек ея в покои, о, кровь вельми багрила стезю. Аз мыслить убивец возжелаху врата замкнути.

– Двери закрыть? – пожелала убедиться Зося.

– А зачем же ее было под стол заталкивать?

– А что ему оставалось делать? Иначе бы не поместилась. Тут на свободном полу целый человек никак не поместится.

– Значит, и в самом деле застукала его, когда рылся в бумагах, – заметила Алиция.

– Интересно, узнала ли она его? Ну ладно, а что же ваш человек? Опять никого не заметил?

Господин Мульдгорд таинственно улыбнулся и попросил нас очистить помещение, чтобы его люди смогли, наконец, приступить к работе – не могла же фру Хансен до бесконечности оставаться на кровати Павла. Когда мы собрались в другой комнате, он с удовлетворением проинформировал нас о новом усовершенствовании в работе его группы, а именно: сидящий в засаде теперь снимал телеобъективом все, что оказывалось в поле его зрения. Его наблюдательный пост находился довольно далеко от дома, в кустах, оттуда открывался вид и на калитку, ведущую на улицу, и на дыру в живой изгороди. И вот теперь они проявят пленку, снимки увеличат и завтра нам их покажут. Может, на них мы обнаружим кого-нибудь незнакомого, кто и окажется убийцей.

– Наконец что-то умное придумали, – похвалила его Алиция.

– Ловушка в доме все-таки лучше, – Павел упрямо стоял на своем.

Полицейский повернулся в его сторону.

– Отроче, ты еси глаголить истина, – сказал он. – Убивец делать два разы. Аще паки имеет внове стрелять пистолет. На какая особа? Вещай!

– Лопни мои глаза, откуда мне знать? – отбивался ошарашенный Павел.

– Аминь. Вельми мыслити потребно. – С таким напутствием нас отпустили.

Бобусь и Белая Глиста то ли замерзли на улице, то ли их внимание привлекло необычное оживление в доме, во всяком случае они вошли в дом. И как раз в тот момент, когда из него с превеликой осторожностью выносили носилки с фру Хансен, а вслед за ними один из полицейских нес окровавленный коврик из-под стола, на котором она лежала. Надо признать, было на что посмотреть.

Бобусь не успел взять себя в руки и прореагировать, как пристало настоящему мужчине. Он издал какое-то визгливое хрюканье, отчетливо прозвучавшее в тишине, сопровождающей вынос тела.

Белая Глиста с душераздирающим криком схватилась за декольте.

– Что… Что это? Что это значит? – пролепетала она, указывая пальцем на полицейского, который в этот момент появился в дверях.

– Это полицейский, – вежливо ответила я. – Это значит, что в нашем доме совершено новое преступление. На сей раз с помощью огнестрельного оружия.