Тилбурн встал, шатаясь подошёл к борту и увидел, что вода уже почти достигает находящейся ниже палубы. Корабль накренился сначала на один борт, затем на другой. Тилбурн успел сбросить каску и противогаз, прежде чем прыгнул за борт, стараясь отплыть как можно дальше. Когда обернулся, “Худ” почти погрузился в воду. Внезапно Тилбурн почувствовал, что что-то схватило его за ноги. Погружавшийся корпус начал тянуть его вниз. Оказавшись под водой, матрос сумел достать складной нож и несколькими резами избавиться от шнуровки ботинка, зацепившейся за антенну. Когда он вынырнул на поверхность, жадно глотая воздух, его корабль начал поднимать вверх нос, почти достигнув вертикали. Не дожидаясь финала, Тилбурн как бешеный поплыл в противоположном направлении. Ему удалось избежать воронки, втянувшей в себя тех немногих, кто пережил взрыв и находился в воде. Когда он вновь обернулся, “Худа” уже не было на поверхности. Вокруг плавало много заглушенных с торцов труб бурого цвета, и он схватился за одну из них. Рядом с ним на поверхности плавало на удивление мало обломков, невдалеке горело мазутное пятно. Затем Тилбурн увидел рядом малый спасательный плот и, подплыв поближе, взобрался на пего.

Сигнальщик матрос Эдвард Бриггс находился в момент боя на компасной площадке передней надстройки “Худа”, откуда мог видеть вице-адмирала Холланда, и слово в слово передал содержание команд и переговоров, которые здесь велись. Когда первый снаряд с “Приица Ойгена” поразил “Худ” в спардек, по корпусу прошла лёгкая дрожь. Спустя мгновенье вахтенный офицер доложил адмиралу: “Получили попадание в спардек, имеем возгорание боезапаса универсальной артиллерии в кранцах первых выстрелов”. “Покинуть её, пока боеприпасы не взорвались. Оставьте всё до полного выгорания”, – приказал адмирал. Сразу после этого прервался контакт с постами управления центральной наводки на топе фок-мачты.

Со своего поста Бриггс не видел, куда конкретно попал снаряд с “Бисмарка”, но, когда “Худ” стал заворачивать влево, неожиданная встряска отбросила всех находящихся на мостике вправо. На комиссии по расследованию Бриггс заявил, что по его мнению, попадание было, скорее всего по правому борту: “…потому что мы все повалились на правый борт”. Последовавший взрыв здесь особо не ощутили. Позднее оп вспоминал, что “взрыв не был ужасающим”.

Несколько секунд спустя вахтенный офицер доложил адмиралу, что гирокомпас вышел из строя, и адмирал приказал ему перейти в кормовую рубку по верхней палубе. Это был весьма плохой признак, поскольку оп означал поломку главного гирокомпаса, находившегося глубоко внутри корпуса. На мостике воцарилась минута мертвой тишины. Вдруг рулевой прокричал, что корабль не слушается руля. Холланд приказал перейти на запасное рулевое управление, ещё не зная о том, что ни руля, ни винтов крейсера более не существует.

Гибель “Худа”

“Худ” в этот момент “…накренился на правый борт на 6-7°, затем ненадолго на левый, а после задрожал, как разваливающийся дом, и сразу же после этого адмирал сказал, что корабль слишком быстро начинает крениться”. “Я упал лицом вниз, а другие разлетелись в разные стороны", – свидетельствовал Бриггс.

Внезапное перемещение носа корабля вверх бросило Бриггса лицом вниз. Последнее, что он запомнил об адмирале -вид спокойного, как бы не воспринимающего приближающийся конец, Холланда. И его штаб также не пытался искать спасения. Оказавшись в воде, Бриггс наткнулся на малый спасательный плот и взобрался на него. В поле его зрения попал другой, а затем и ещё один такой же, каждый со спасшимся моряком. Все трое начали энергично грести руками, дабы подвести плоты один к другому.

Третьим избранником судьбы, которому удалось пережить катастрофу, оказался гардемарин Уильям Дундас, соглано боевому расписанию находившийся на верхнем мостике “Худа”. Когда корабль накренился, он выпрыгнул со своего поста через окно и, подобно другим, старался отдалиться от тонущего корабля, опасаясь попасть в водоворот. На комиссии Дундас показал, что находящийся на правом крыле мостика офицер-торпедист докладывал, что на правом борту спардека возникло кордитное пламя.

Наблюдавший за боем на расстоянии 15 миль с борта крейсера “Норфолк” контр-адмирал Уэйк-Уокер вспоминал: “…пламя распространилось так, что под конец его ширина превосходила высоту. Затем пламя упало и быстро исчезло. После того, как оно упало, – говорил он,-я увидел ведущие огонь носовые башни, и в голову мне пришла мысль, что они справятся. Внезапно огонь появился возле кормовых башен, и мне показалось, что туда угодил снаряд”.

Сразу за этим, в 6 ч 01 мин “Худ” взорвался.

Другие наблюдатели, находящиеся вокруг, повторили примерно то же самое. Большинство наблюдателей были единодушны в том, что взрыв сразу внушил опасения. Сигнальщик с “Принс-оф-Уэльса” Алан Кутлер показал, что он и другие на сигнальной палубе укрылись, ожидая падения осколков на корабль, что впрочем, оказалось совершенно излишнем, поскольку ничего на борт не упало.

Других этот взрыв совсем не испугал. Для лейтенанта Питера Слейда и матроса Ричарда Скотта с “Принс- оф-Уэльса”, которые находились у катапульты и готовили к полёту самолёт, взрыв был бесшумным и выглядел как красное зарево, отразившееся от переборок. Многим другим показалось то же самое. Почти каждый согласился с тем, что взрыв был бесшумным или, по меньшей мере, достаточно тихим, поскольку он был заглушён рёвом артиллерии и шумом корабельных механизмов “Принс-оф-Уэльса”.

Сам момент взрыва погребов боезапаса “Худа”, хотя и выглядел устрашающе, большинству наблюдателей был слышен плохо. Эсмонт Найт, находившийся на верхнем мостике “Принс-оф-Уэльса” и наблюдавший за происходящим в течение нескольких следующих минут боя, позднее вспоминал: “…Я помню взрыв, который показался мне большим и ужасным, но не помню, слышал ли я звук взрыва”.

Дэвид Бойд с “Принс-оф-Уэльса” показал, что “…’’Худ” взорвался в сопровождении дуновения, сне более сильным грохотом, чем звук при разрыве попавшего снаряда”. Другие описывали взрыв как “глубокий приглушённый гул”, либо “возгорание большого спичечного коробка”. Некоторым это напоминало, скорее всего, “удар ладонью по жестяному воздуховоду вентиляции”. Перси Купер, находившийся в составе расчёта носовой зенитной установки на левом борту “Принс-оф-Уэльса”, вспоминал звуки стрельбы “Худа”, но не слышал звука взрыва и не ощутил ударной волны.

Заводской инженер Горрас Джаррет, находящийся в машинном отделении “В” не закончившего полностью испытания “Принс-оф-Уэльса”, также не ощутил ничего особенного. Позднее он говорил на комиссии, что “…только сейчас, по прошествии некоторого времени, я могу сказать, что никакого эффекта от взрыва я не почувствовал”.

Старший матрос Уинстон Литллвуд, находившийся на посту управления артиллерией левого борта крейсера “Саффолк”, видел, как “…огромный оранжевый столб пламени поднялся в небо и заклубился чёрный дым. Пламя было похоже на узкий столб, поднявшийся очень высоко. Когда он поднялся до верхушек мачт, то расползся в стороны”, – вспоминал Литллвуд. Он же отметил, что взрыв “…искрился яркими звездами, похожими на те, что появляются при работе в кузнице".