— Не смей меня ни в чём обвинять! — моя сдержанность лопнула как мыльный пузырь и проснулся ариус, разлетаясь вокруг как щит, набитый тысячами острых иголок, одна из которых застыла у шеи замершего шамана. — Ты не знаешь, с чем я имею дело каждый проклятый день! Не знаешь, что такое страх и напряжение, и ужас, от которого выворачивает кишки и кажется, что ещё немного и просто всё вокруг полыхнёт огнём и ты сгоришь дотла! — истеричный смешок вырвался наружу и я закрыла себе рот, удерживая надвигающуюся истерику. — Я балансирую на краю и просто пытаюсь найти выход. Вы все смотрите на меня с презрением, считая, что я сдалась, но это не так. О чём я говорю, да ты сам меня подталкивал к этому, что же изменилось?!

Мысли заскакали как горошины из стручка гороха, также суматошно и бессвязно. Я ослабила давление и ариус отступил, а вот Кукулейко склонился вниз, заходясь в приступе нескончаемого кашля. Он отвернулся от меня, сгорбился, пряча лицо, продолжая непрестанно кашлять. От этого невыносимого жуткого звука с хриплым клёкотом заходилось сердце ощущением чужой боли. Это почти агония.

Тогда я не выдержала и использовала на нём полотно ариуса, сжав до миллиметровой толщины, входя в его тело, проходясь по каждому сосуду, кишке и органу, снуя между селезёнкой и печенью, забираясь в лёгкие и выбираясь через тонкую, как пергамент, кожу. Я прошла его насквозь, впервые сумев без внешней картинки увидеть всё своими глазами напрямую. Как есть.

— Ты умираешь, — заключила, возвращая себе зрение и напарываясь на невероятно-злой и одновременно уставший взгляд. — Почти мертвец. Отказывают внутренние органы. Они будто гниют изнутри. Что это такое?

— Последствия чрезмерного использования внутренней силы. Не успеваю восстановиться. Шаманство — это дорога в один конец, дорогуша, — с горькой усмешкой ответил он, успокаиваясь. — Плата за уникальность.

Он поманил меня за собой, и мы ушли в другую часть зимнего сада, где был небольшой фонтанчик, а чуть поодаль столик с мягкими креслами, на котором монахини разложили для нас фрукты и заварили целебный зелёный чай. Пока я приходила в себя, перебивая чаем привкус рвоты во рту, Кукулейко вертел в руках трубку, от чего она немного искрилась разноцветными огоньками. Когда он закончил, раскурил её и в воздухе раскрылся терпкий дубовый аромат с привкусом вишни. Возникшая в голове ассоциация смутила, и я уткнулась носом в фарфоровую чашечку.

— Забудь всё, что я тебе наговорил. Выбранный тобой путь слишком окончателен для меня, вот я и злюсь, когда начинает казаться, что ты с него свернула. Для всех было бы проще, если бы Артан погиб в океане, а ты стала Каргатской королевой. Через пару лет родился бы маленький чёрный дракон, ты бы умерла от руки Никлоса и равновесие вновь восстановилось бы. Разумеется, у вечного были планы на этот счёт, но он не сумел бы их воплотить — даже у великого Ктуула силёнок маловато против основы мира. Хотя нельзя не отметить — в этот раз он подобрался ближе всего. Ни один прежний Каргат не впускал старого бога в свой дом.

Я молчу, продолжая давиться горьким чаем. Напряжение выражается тонкой струной, этакой звенящей жилкой, и я прикладываю все силы, чтобы вновь не сорваться.

— Делай то, что делаешь, Селеста Каргат. Играй с королём в его игры, но не забывай, что на его стороне очень хитрый сторонник, у которого всегда есть план, как всех обыграть. Не забывай об этом, — дважды заключил шаман. Сухой кашель вновь потревожил его лёгкие и он выпил целый чайник, чтобы его утихомирить.

— Касательно наших… занятий. Да, я помню, что ты не хочешь быть моей ученицей, так что всё правильно. Я и не могу дать тебе всё, ведь это наложило бы на нас слишком прочные узы, которых мы оба избегаем, не так ли?

Я согласно кивнула, вновь вспоминая предостережения Амалии.

— Потому знай, я дал тебе всё, что мог дать. Ты показала, что умеешь видеть суть вещей. А этого достаточно для истинного исцеления. Но не знания. Нет. Тебе потребуется вся жизнь, чтобы осознанно использовать ариус. Для твоих же целей придётся постараться найти в себе ту возвышенную силу, которой пользуются так называемые святые. Как это делала Клэрия вначале своего пути. Тобой должна двигать любовь. Бескорыстие и альтруизм. Когда ты удержишь в себе цельное желание добра, ты сможешь исцелить и самого Агондария.

Видимо мрачная тень, пробежавшая по моему лицу, была настолько яркой, что он спросил, в чём дело. И я выложила всё, что сказал Никлос несколько дней назад. И про запреты, и про желания.

— О, моя милая, твой король не так умён, как ему кажется. Иначе бы он чётче формулировал свои запросы, — рассмеялся Кукулейко, а потом указал маленькую тропинку, по которой я могла пройти.

* * *

Она перехватила меня у самого выхода. Кандира Мойер, мой главный обвинитель и защитник одновременно. Она на расстоянии держит серых мышей Богарта, поддерживая мою легенду, и в тоже время при каждом удобном случае обвиняет в потакании желаний короля. Глава ордена считает, что я лишь заблудшая птичка с белыми крыльями, которая вот-вот вернётся к привычному циклу и всё прекратится. Она не верит белокрылым, считая нас слабыми, рождёнными с единственной целью — рожать чёрных королей и умирать, подчиняясь проклятию.

Иногда кажется, что никогда не удастся её переубедить. Но вот она стоит напротив, такая же сухая и жёсткая, как и всегда. Но было что-то в изломе её бровей, что напоминало о раздражении на собственную просьбу, готовую прорваться сквозь сомкнутые уста.

— Вы беспокоитесь за проверки, устроенные Богартом? Слежку? Изучение бухгалтерии, на страницах которой он может найти ваши тайны? Опасные секреты с двойным дном? Хотите, чтобы я отозвала верного королевского пса? — спрашиваю с холодком в голосе, скрещивая руки на груди. После крайне тяжёлого занятия с Кукулейко, мне хотелось поскорее выбраться на дождливую улицу, чтобы найти то самое место встречи, о котором говорилось в письме.

— О, это лишь мелочи. Канцелярия никогда не найдёт ни одной нашей тайны. Мы существуем гораздо дольше, чем эта служба. И знаем больше, — пренебрежительно отозвалась она о самой опасной организации королевства. — Нет. Но… — женщина замялась, и, аккуратно взяв меня за локоть, увела в сторону, наклоняясь ближе. — Есть нечто, что беспокоит куда как сильнее. Слова, сказанные в день, как ты впервые пришла сюда. О вещах Клэрии из другого мира.

Я недоумённо повела плечами, и она скрипнула зубами, скривившись как от стухшего лимона. Даже лицо посерело, будто её гложила тяжёлая болезнь. Я была той ещё занозой для женщины, считавшей себя второй после святой Клэрии.

— Ты должна уничтожить их. Все до единой. И тот амулет, что носишь под одеждой. Сожги всё, а пепел развей над водой.

Я заговорила в ответ, не скрывая своего изумления, но монахиня осталась непреклонной. Голубые глаза сверкнули в темноте, когда она обхватила символ Клэрии на груди, сжимая до белизны костяшек пальцев.

— Мы опасаемся худшего, кэрра Селеста Каргат. Твои занятия подходят к концу, скоро шаман покинет нас. Ты единственная, кто стоит на пути пробуждения вечных. И мы не верим в тебя, белая драконица. Ты так молода и неопытна. Другие силы подстроили события так, что цикл был нарушен, а значит сказанное пожилой эльфийкой пророчество исполнится. Но старые боги не смогут покинуть этот мир без навигации. Им нужны маяки, и все они — в королевской сокровищнице. Уничтожь их. Пусть вечные останутся здесь.