— Я сам пока не знаю. Тут у нас есть некоторые собственные заботы, да еще дела бедной маленькой внучки Джеймса могут нас немного задержать.

«Интересно, кто такой этот Джеймс?» — подумала Кейт, но продолжение разговора не дало ей надолго сосредоточиться на этой мысли.

— Знай, что я всегда буду рад тебя видеть. В моем доме для вас с Эмили все уже приготовлено, — сказал Лапоэр.

— Спасибо. Если только Эмили… Да мы увидим, когда она вернется. Нужно что-то решить насчет этого несчастного ребенка. Ты часто ее видел?

Кейт понимала, что ей следовало бы сейчас напомнить двум мужчинам о своем присутствии, но ее сердце слишком сильно билось от волнения.

— Не так часто, как я бы того желал, — ответил лорд Лапоэр. — Она умненькая маленькая обезьянка, и наши девочки от нее в восторге. Но Барбара считает, что я балую детей, и нечасто отпускает ее к нам.

— Незадолго до смерти Энтони я как-то один сидел у его постели, — проговорил полковник, сдерживая слезы. — Наш мальчик тогда улыбнулся мне и сказал: «Та маленькая девочка на Брутон-стрит, должно быть, именно то, что нужно для матушки!»

Лорд Лапоэр кивнул:

— Он был мудр не по годам…

— Надо тебе сказать, — продолжал полковник, — что после смерти жены преподобного Вардура моя Эмили не переставала думать о том, чтобы взять сиротку к себе, но я не решался отнять ребенка у сестер. Я думал, что девочка будет счастливой находкой для нежного сердца Джейн. Да и Барбара, если только зажила ее старая рана, захочет с любовью употребить свой здравый смысл на воспитание сироты. Мне казалось, что их жизнь таким образом оживится, к тому же к их доходам прибавится значительная сумма. И что же я теперь вижу? Барбара не любит эту девочку и держит ее как под арестом!

Желание открыть всю правду победило страх Кейт. Испугав и сконфузив двух джентльменов, она вылетела из своего угла:

— Нет, нет, дядя Джайлз! Все это… Это оттого, что я однажды убежала из дому! Тетя Барбара обещала, что она не расскажет вам об этом! Потому что если вы узнаете, то… то будете меня презирать! А вы, — продолжала она, обращаясь к Лапоэру, — вы никогда мне больше не позволите играть с Грейс и Аделаидой!

Выпалив все это единым залпом, Кейт покраснела и закрыла лицо руками. Она уже была готова выбежать из комнаты, но вдруг почувствовала, как кто-то нежно обнял ее и посадил к себе на колени. Кейт думала, что это ее приятель лорд Лапоэр, но по голосу узнала дядю, который самым милым и мягким тоном сказал ей:

— Душа моя, я никогда не презираю того, в ком вижу правду. Расскажи мне, в чем было дело. Или если хочешь, расскажи это тете Эмили.

— Я вам расскажу, — ответила Кейт, и весь ее страх перед дядей вдруг пропал. — Ах, нет, лорд Лапоэр, вы не уходите, пожалуйста! Я хочу, чтобы и вы знали: причина, по которой я не должна больше играть с Грейс и Аделаидой, совсем не ничтожная!

Нежное пожатие руки дяди подбодрило девочку, и она продолжила:

— Я убежала потому… Потому, что мне хотелось… вернуться домой!..

— В Олдбороу?

— Да… да! Это было очень дурно! Папа… дядя Вардур объяснил мне это!

— Но отчего же ты так сделала? — спросил ласково дядя. — Не бойся, скажи мне!

— Оттого, то я рассердилась. Тетя Барбара не пускала меня к другим Вардурам и хотела, чтобы я написала… написала неправду.;. А когда я сказала ей, что это ложь, она отправила меня наверх и велела мне там оставаться до тех пор, пока я не напишу письма и не попрошу у нее прощения. Поэтому я и убежала… И по железной дороге приехала домой. Я не знала, что это так дурно, а то, право же, не сделала бы этого!

Кейт спрятала свое пылающее лицо на груди дяди и немало удивилась, услышав последовавшие затем слова лорда Лапоэра.

— Гм! Признаюсь, если бы Барбара взяла меня к себе на воспитание, я бы удрал от нее в первую же неделю!

— Пожалуй, что так, — сказал полковник.

И тут лорд Лапоэр увидел на лице своего друга то, чего Кейт заметить не могла, — первую тень улыбки.

— Пожалуй, что так! — повторил полковник, прижимая к себе дрожащую девочку. — Надо сказать, Барбара не ошибается, считая тебя человеком, который способен портить молодежь! Ты не суди об этом, девочка, так же легко, как мой друг…

— Ах, нет, никогда! Папа был этим так поражен!.. — и Кейт снова залилась краской стыда.

— Но хорошо все-таки то, — прибавил дядя, — что ты, бедное мое дитя, отправилась к самым лучшим своим друзьям. Ты, должно быть, много страдала, и с тех пор, как покинула Олдбороу, твоя жизнь была не совсем счастлива…

— Я сама была во всем виновата! — ответила Кейт.

— Мы подумаем о том, не может ли тетя Эмили помочь тебе исправиться. Если бы ты могла только, Кейт, постараться быть для нее тем же, чем были для нее собственные ее дети…

— Для нее и для вас тоже, — прошептала Кейт, и в эту минуту она любила старого дядю даже больше, нежели милую тетю.

Полковник прижал к себе девочку с тяжелым вздохом, который ясно доказывал, как трудно будет Кейт заменить ему потерянных сыновей. Тем не менее этот вздох пробудил в девочке не только любовь и сострадание к дяде, но и желание сделаться такой доброй и нежной, чтобы дядя и его жена были совершенно счастливы.

Остальная часть вечера прошла спокойно, ничего особенно примечательного не случилось. Миссис Умфревиль вернулась домой и горячо приветствовала лорда Лапоэра, который в свое время проявил к ее сыновьям столько дружбы и любви.

Наступили сумерки, все уселись у камина. Разговор опять начался о Фрэнке и Энтони. О Кейт снова забыли, но теперь она уже не одна сидела у окна. Придвинув скамеечку поближе к дяде и положив голову на его колени, юная графиня устремила глаза на горящие угли. Сердце девочки спокойно отдыхало, а слух внимал нежным материнским вопросам о сыновьях и ласковым ответам старого друга.

Дядя, прислонившись к спинке кресла, молчал, тетка же и лорд Лапоэр продолжали беседу. Миссис Умфревиль, казалось, вникала во все мельчайшие подробности жизни своих мальчиков в Англии. Она не только не плакала, но даже улыбалась, когда слышала что-нибудь смешное или особенное. Кейт чувствовала какое-то благоговение к ней и при виде горя своих новых знакомых все больше и больше к ним привязывалась.

Беседу прервал ужин. Кейт сидела за столом напротив лорда Лапоэра, который то и дело обращался к ней, рассказывая о том, что делают Аделаида и Грейс. Впрочем, он был серьезен и грустен, сочувствуя горю своих друзей; Кейт тоже не хотелось веселиться. Она в самом деле начинала чувствовать и надеяться, что сумеет всегда себя хорошо вести с дядей и с теткой и что с ними никогда не будет дурной девочкой и шалуньей.

Скоро слуга доложил, что за леди Кергвент приехала карета. Тетя Эмили повела девочку одеваться, и та крепко прижалась к тетке.