Мэри была раздавлена. Она сидела на больничном стуле и, опустив голову, смотрела на зеленые плитки пола.

— Проверь, все это правда, — сказал он ей. — Обычно говорят, что жена или муж обо всем узнают последними. Черт, родители обо всем узнают последними! Я насмотрелся на это. Я видел таких в суде. Они стоят там, ничего не понимая, и твердят судье: «Но Томми всегда был таким хорошим мальчиком». Или «Джейни всегда была такой милой и вежливой со всеми». Дебби Энн совершенно наплевать на то, что она тащит тебя в жуткую грязь, когда требует, чтобы ты подала в суд за изнасилование на своего собственного мужа. Она думает только о том, чтобы поквитаться с Троем за то, что он избил ее. Она вовсе не беззащитная маленькая деточка, Мэри. Извини. Она женщина, вышедшая замуж и разведенная, праздная, пустая и, боюсь, порочная. Обожание, которым ты ее окружила, вовсе не было полезным ни для тебя, ни для нее.

Он остановился. Она сидела неподвижно, только пальцы перебирали подол юбки.

— С тобой все в порядке?

Она подняла голову и посмотрела на Майка. Ее лицо выглядело отупевшим, опухшим. Линии около рта стали глубже.

— Неужели у меня нет ничего? Совсем ничего?

~~~

Она провела с дочерью несколько больше времени, чем он предполагал. Майк начал беспокоиться. В фургоне стало так жарко, что он вышел и встал в тени большой пальмы на краю стоянки.

Когда он увидел, что она идет, зрелище это заставило его приободриться. Она шла широкими шагами, с высоко поднятой головой, солнце ласкало ее гладкие темные волосы и усталое лицо. Она двигалась с такой стремительностью, что на расстоянии ей можно было дать не сорок два, а двадцать пять. Но когда она подошла ближе, возраст стал все-таки заметен. Когда женщина входит в пору зрелости, ее красота становится совершенно иной. Мэри шла, высоко задрав сильный подбородок, рот ее имел такое выражение, как будто бы она попробовала что-то несвежее.

«Это выражение задетой гордости, — подумал Майк. — Она мужественный человек».

Он пошел с ней в ногу.

— Извини, что я так задержалась, — сказала она. — Я наткнулась на Сэма в лифте. Ее будут оперировать завтра. Хирург посмотрел на рентгеновские снимки и сказал, что считает возможным заново собрать ее скулу так, что лицо не будет перекошено. Сотрясение мозга незначительное. Результаты анализов хорошие.

Они сели в машину и поехали на юг в сторону Ки. Он чувствовал, что она расскажет о разговоре с Дебби Энн, когда решит, что готова к этому. И она созрела только в половине третьего. Он болтался в воде в сотне футов от берега, когда заметил, что она стоит на песке в юбке и блузке, прикрывая глаза от солнца. Он быстро поплыл обратно, изо всех сил стараясь выглядеть не слишком неуклюже, и вышел на берег около нее, пытаясь втянуть живот.

— Я сделала все эти чертовы телефонные звонки, Майк. Я сейчас собираюсь обратно в госпиталь.

— Я буду готов очень быстро.

— Нет, я поеду одна. — Она криво усмехнулась. — И закончу работу.

— Закончишь? — переспросил он и выбил воду из уха ладонью.

— У меня все еще есть маленькие сомнения, Майк. Мне нужно убедиться. Так что я воспользовалась одним… из ее орудий. Ложью. Я дала ей понять, что сообщила о Трое в полицию. Она была в восторге. Я села и попросила ее вспомнить детали. Я заставила ее повторить эту мерзкую историю. Она сама себе противоречила. Я изображала доверие, пока у меня лицо не свело от вранья. Тогда я показала ей! Я сказала, что не звонила в полицию и не стала бы звонить. Я назвала ее лгуньей. Я сказала, что, если бы она не была в таком состоянии, я сама избила бы ее. Она вела себя вызывающе. Заявила, что сама сообщит полиции. Я сказала: что ж, вперед! Она может звонить в полицию, и я позабочусь, чтобы Троя судили, и добьюсь того, чтобы ты, я, Ширли и Трой свидетельствовали против нее. Я сказала ей, что тогда у Троя будет основание подать против нее гражданский иск и он сможет отсудить у нее большую часть тех денег, которые она так любит. Когда она начала плакать, я снова превратилась в любящую мать. Мое сердце рвалось к ней — наперекор всему. Я сказала ей, чтобы она не пыталась каким бы то ни было образом свести счеты с Троем, объяснила, что она вела себя очень плохо, что она совершила чудовищную вещь и что ей нужно сейчас думать только о выздоровлении. Я поцеловала ее в лоб и ушла. Я нашла ее медсестру и предупредила, что некоторое время Дебби Энн будет очень расстроена. Я была с ней так холодна, Майк! Так жестока с моей деткой. И так близка к тому, чтобы расплакаться прямо перед ней. Но я не могла себе этого позволить. Я знаю, это был страшный шок. Она смотрела на меня своим единственным жалким глазком, как будто никогда прежде меня не видела.

— Может быть, и не видела.

— Если она будет достаточно хорошо себя чувствовать, когда я приду, я поговорю с ней как следует, по-женски. Как женщина с женщиной, а не как мать с дочерью.

— Ты просто ребенок, Мэри.

— Нет, Майк. До тех пор пока мне не станет очевидно, что бороться бесполезно, я буду за нее бороться! Мне это вовсе не просто. Невероятно тяжело снять завесу с глаз и по-настоящему взглянуть на собственное дитя и увидеть нечто, от чего тебе станет стыдно. Я могу навязать тебе неприятную работенку?

— Конечно.

— Попробуй найти Троя. Скажи ему, я подаю на развод немедленно. Расскажи ему о Дебби Энн и о том, что я могла бы натворить, если бы у тебя не хватило здравого смысла меня вовремя остановить. Это может его слегка напугать. Скажи ему, что Дюрельда собрала остатки его вещей и, если он сообщит мне адрес, я перевезу их в камеру хранения и перешлю ему квитанцию. Скажи ему, чтобы он не появлялся здесь ни под каким предлогом. И передай, что я хочу, чтобы он переписал на меня свои акции «Хорсшу-Пасс истейтс» немедленно.

— Я забыл тебе сказать. Он говорил, что собирается сделать это сегодня же. У юриста.

— Можешь взять машину Дебби Энн. — Она взглянула на часы. — Я уже опаздываю. Увидимся здесь вечером.

Он смотрел, как она быстро шагает по тропинке, через дорогу: легкая юбка развевается, красные туфли выстукивают ровную дробь.

~~~

Коттеджи Шелдер были погружены в тяжелую дрему сиесты. Солнце придало раздробленным, утратившим цвет ракушкам ослепительную белизну. Майк стоял, прищурившись, перед крыльцом номера 5, пытаясь заглянуть внутрь домика. «Меркьюри» не было. Он не нашел «меркьюри» и перед входом в бар «Б-29». Внутренняя дверь была открыта.

— Трой? — окликнул он. — Джеранна?

Он стукнул по входной двери. У него был ощущение, что кто-то из коттеджей через дорогу наблюдает за ним. Он чувствовал ледяной взгляд на потном затылке. Он обернулся и посмотрел назад. Половинка жалюзи встала на место.

Он пожал плечами, открыл входную дверь и вошел в коттедж. Внутри было так же жарко, как и на солнцепеке. Кушетка в маленькой гостиной была не застелена. Серые простыни кучей валялись на полу, на одной виднелась прожженная дыра размером с блюдце. На соломенном ковре — чего только не было: целлофановые обертки и пустые бутылки, мятые банки и окурки, затолканные в зеленую мыльницу, разные туфли и черный лифчик, переполненные пепельницы из ракушек и помятые комиксы, газеты, женские журналы и влажные полотенца. К стене была приклеена скотчем — над лампой с покосившимся абажуром — «Девушка Месяца» из «Плейбоя», в полный рост, с озабоченной гримаской на пустом лице, со сверкающим задом, с невероятными грудями — розовыми шарами из клоунского реквизита. Она смотрела на Майка через комнату своим ничего не выражающим типографским взглядом, в котором застыло бессмысленное, циничное, невыполнимое обещание, столь лакомое для бесконечного легиона прыщавых юнцов.