– Да что ж вы не уйметесь никак, козлы?! – заоралСпартак и бросил самолет вниз, резко, едва не сорвавшись в пике.

Во все ускоряющейся кадрили завертелись поля, туманные холмыи по-прежнему неопознанная речка, за спиной раздалось лихорадочное«тах-тах-тах-тах-тах!..» пулемета Черкесова, и тут же ответная очередь навылетпрошила фюзеляж. Потянуло горелым. Тело мертвого штурмана вывалилось из-закресла, ткнулось лбом в продырявленный «фонарь». Над самой кабиной, обгоняябомбардировщик, с ревом промелькнул темный силуэт с разлапистыми крестами наплоскостях и, заложив резкий вираж, ушел на разворот. Ну точно, «Bf 109»...«ДБ-3» ощутимо качнуло турбулентностью. Второй истребитель пристроился где-тоза хвостом и поливал преследуемого свинцом, как из шланга, быстро сокращаядистанцию.

– Жив?! – заорал Спартак.

– Живее некоторых! Стряхнуть не получится?

– А сам как думаешь?..

И снова: «тах-тах-тах-тах-тах!..» На отметке пятьсот метровСпартак изо всех сил потянул на себя штурвал. С превеликой неохотой машинавыровнялась, но он продолжал тянуть и тянуть, а когда тангаж увеличилсяградусов до двадцати, тут же бросил ее на левое крыло... Точнее, попыталсябросить – но «ДБ» все ж таки не родной истребок, бомбардировщик был столь жетихоходен, сколь и неповоротлив. Моторы протестующе взвыли, Спартак практическикожей ощутил, как изогнулись лонжероны, не приспособленные к таким нагрузкам,но самолет послушался, встал чуть ли не вертикально. За спиной оторвалосьчто-то плохо закрепленное и с ведерным грохотом покатилось в сторону хвоста.Безвольное тело штурмана отвалилось от окна и снова пропало из виду, оставив настекле кровавый бесформенный мазок.

Преследователь проскочил под хвостовым оперением, затопервый истребитель наконец завершил разворот и теперь несся на бомбардировщик,лупя со всей дури по неприкрытому брюху. Пули барабанили по фюзеляжу, превращаяжелезную птицу в форменный дуршлаг. Стрелка на датчике бензиномера приняласьмедленно вращаться в обратную сторону. И это был не перерасход горючки, это былпробит бак.

Спартак ушел еще левее, опять выровнялся, заложил правыйвираж... И увидел, как от немецкого перехватчика, плюющегося огнем из-подкрыльев, вдруг полетели какие-то ошметки, «Bf» клюнул носом, завалился направый борт и резко ушел в сторону, оставляя за собой дымный след...

Мама моя, да ведь мы его подбили!!!

– Один: ноль, – приглушенно раздалось в наушниках.

– Лешка! – завопил Спартак в восторге. – Ты егоуделал!

– Ну дык... Но ты не боись. Это ничего, это все ерунда.Главное ведь, что отбомбились нормально, теперь уже не страшно...

– Лешка! Ты что... ты ранен?!

– Да есть малёхо...

– Б...дь!

Он в ярости ударил кулаком по стеклу «фонаря».

Оставшийся истребитель зашел справа, со стороны солнца,сделал «свечку», могильным крестом на миг заслонив светило, исчез позади ивновь открыл пальбу. Быстрый и верткий, да? Но любишь бить со спины, да? Ну такполучай, с-сука...

– Держись, братишка!

Кабина быстро наполнялась дымом. Откуда дым валил, былонепонятно. Ну и плевать.

Спартак сорвал с мокрой, как после душа, головы шлемофон,швырнул за спину и всей тяжестью навалился на штурвал. Земля встала дыбом,понеслись навстречу поля и перелески. На высоте в полсотни метров он перешел вгоризонтальный полет – продырявленная машина по инерции просела еще метров надесять, брюхом едва не цепляясь за верхушки сосен, – обогнул холм,второй... Над ухом вдруг оглушительно щелкнуло, и в кабину со свистящим шумомворвалась струя холодного воздуха: в стекле появилась дырка размером с кулак,от нее в разные стороны разбегались извилистые трещинки. Ого, а ведь могло изацепить...

Это произошло на третьем холме. В скорости немец,разумеется, превосходил «ДБ» многократно; не прекращая стрельбу, он догналбомбардировщик, начал маневр обхода... Скорость плюс азарт погони его ипогубили – да еще и подвернувшийся аккурат на пути поросший лесом склон.Зазевался фриц. Не вписался в поворот. Не среагировал вовремя.

И влепился в холм, как кулак в ком теста.

С громовым треском полыхнуло в полнеба, ударная волна наизлете догнала бомбардировщик, легонько подтолкнула... И коптящие польское небообломки остались позади.

Два: ноль.

– Леха!

– М-м... Я за него...

– Жив?

Тишина.

– Немного потерпи, а?!

Молчание.

Спартак до боли сжимал штурвал, выискивая место дляпосадки... Тьфу, черт! Левый мотор судорожно зачихал и умолк, хотя топлива ещеоставалось минут на пятнадцать. Ну еще чуть-чуть, а, миленький?! Щас: из мотораповалил копотный дым, показались языки пламени... С бешеной скоростьюпроносились под самолетом ели, фольгой блеснула давешняя речка, промелькнул ипропал какой-то не то особняк, не то замок с колоннами, пристройками и краснойчерепичной крышей... И ни одной пригодной под посадочную полосу лужайки.

Ладно, будем садиться как получится. Дым ел глаза, Спартак,щурясь, сбросил скорость до минимальной и плавно отдал штурвал...

На посадку это походило мало, вернее будет сказать –они пропахали лесок, как исполинской бороной. Ломая ветви и чуть ли невыкорчевывая деревья, машина вгрызлась в заросли, вылетела на невесть откудавзявшуюся поляну, с клацаньем обрушилась наземь, ее занесло, развернуло,накренило... А потом все неожиданно закончилось.

...Люк, конечно, заклинило. Разумеется, как же иначе. Кашляяот дыма, Спартак пробрался к месту стрелка-радиста, подхватил Черкесова подмышки и поволок в сторону кабины. Черкесов застонал – жив, Соколиный Глаз! Нудавай, держись, осталось-то совсем немного... Самолет горел, и языки пламениуже лениво лизали внутреннюю обшивку.

В кабине Спартак вышиб стекло «фонаря» – ворвался упоительносвежий ветер, – высунулся наружу, зацепившись кобурой с «ТТ» за край,инстинктивно, как перед парашютированием, определил ноги, потащил за собойбезвольного Лешку...

Топливные баки взорвались поочередно, когда они были уже подсенью дерев, метрах в ста от самолета. Заложило уши, накатила жаркая волна...

– А вот салют в честь того, что мы выжили, – хриплосказал Спартак.

Язык не слушался. В летном обмундировании было жарко,нестерпимо жарко.

Стрелок-радист молчал.

– Правильно, – одобрил Спартак, – вот и помолчи, ато подохнешь раньше срока.

Лешка молчал. Лицо его, поначалу бледное, становилоськаким-то синюшным. Надо его перевязать. Пакет с НЗ! – там бинт, лекарства,сухие концентраты... Но не пошевелиться. Как будто пробежал марафонскуюдистанцию, а не сидел почти восемь часов в кресле пилота. И Спартак отчего-тоникак не мог вспомнить, где должен находиться этот пакет – в карманекомбинезона, что ли? А планшет-то где? В кабине остался?.. И что это гудит –пчелиный рой? Значит, рядом пасека...