помощью очевидного. На свете так мало оче­видного! Доказательства убедительны только для разума. Куда неотразимее доказательства обычая: он воздейст­вует на автомат, который затем незаметно склоняет на свою сторону разум. Кто и когда доказал, что завтра снова наступит день и что все мы смертны? А вместе с тем, кому придет в голову оспаривать эти утверждения? Итак, убедил нас в них обычай, тот самый обычай, который множеству людей прививает христианство, ко­торый сотворяет их турками, язычниками, ремесленни­ками, солдатами и т. д. (Христиане обретают свою веру еще при крещении, их больше, чем язычников.) Нако­нец, обычай приходит на помощь и в том случае, когда разум уже узрел, в чем содержится истина, дабы напи­тать, окрасить живыми красками нашу веру, ежечасно грозящую от нас ускользнуть: слишком уж хлопотно все время искать доказательства, ее подтверждающие. Нам нужна необременительная вера, а как раз такую веру и дарует привычка, которая без всякого насилия, без ухищ­рений и доказательств побуждает уверовать в то, или другое, или третье, клонит к этому все отпущенные нам способности, так что наша душа сама собой целиком отдается помянутой вере. Если человек верует лишь по подсказке рассудка, меж тем как автомат в нем склонен верить противоположному, вера его шатка. Итак, ве­рой должны проникнуться обе наши половины: рассудок, единожды и навсегда убежденный разумными доказа­тельствами, равно как автомат, убежденный обычаем, накладывающим запрет на неверие. Inclina cor meum, Deusi[70].

Человеческий разум медлителен, к тому же привык рассматривать любое явление под столь различными уг­лами зрения, которые всегда следует иметь в виду, что поневоле то и дело задремывает или вообще сбивается с пути, потеряв нить рассуждений. Чувство, напротив того, проворно: оно мгновенно отвечает на воздействие и всегда к этому готово. Вот почему, когда дело касается веры, мы должны положиться на чувство, иначе она всегда будет шаткой.

471. Письмо о пользе доказательств, полученных с помощью механизма. — Ве­ра во всем отлична от доказательства: доказывает человек, веру дарует Бог. Justus ex fide vivit[71]: это сказано о той вере, которую Сам Господь вкладывает в сердце человека, причем орудием для этого нередко служит доказательство, files ex auditu[72], но вера живет в сердце, понуждая повторять credo[73], а не scio[74].

472. Велика и существенна разница между поступ­ками, продиктованными волей, и всеми прочими нашими действиями.

Воля — одна из главных пружин любого верования, но не потому, что она сама творит эти верования, а потому, что истинность или ложность наших понятий зависит от того, какую их сторону мы рассматриваем. Стоит воле предпочесть ту или иную сторону, как она тут же отвращает рассудок от изучения сторон, ей не полюбившихся; вот почему он, неразрывно связанный с волей, разглядывает лишь сторону, которая была ею одобрена, и судит, исходя из этой точки зрения.

473. Г-н де Роанне не раз говорил: “Разумные при­чины приходят мне в голову не сразу, что-то нравится или, напротив того, отталкивает меня сперва без всяких причин; вместе с тем я потом обнаруживаю, что оттолк­нувшее меня оттолкнуло по той самой причине, которая пришла мне в голову лишь позднее”. Но я думаю, что нечто оттолкнуло от себя не по той разумной причине, которая пришла в голову позднее, а что она лишь потому и пришла в голову, дабы хоть как-то объяснить оттал­кивание.

6. Сердце

474. Любое рассуждение нашего разума сводится к оправданию победы чувства над этим самым разумом.

А вот воображение и подобно чувству, и противо­положно ему, поэтому отличить одно от другого не так-то просто. С равным успехом можно утверждать и что чувство — плод воображения, и что именно воображе­ние — самое подлинное чувство. Тут необходимо опи­раться на некое твердое правило. Разум это правило подсказывает, но он в плену у всех наших чувств, вот и получается, что никаких твердых правил не существует.

475. Люди нередко путают воображаемое чувство с чувством истинно сердечным, поэтому им кажется, что они уже вступили на путь праведный, хотя на самом деле еще только собираются вступить на него.

476. Как еще долог путь от познания Бога до любви к Нему!

477. У сердца немало своих собственных разумных, по его понятию, чувств, непостижимых разуму, и этому утверждению есть множество доказательств. Я убеж­ден, что сердце искренне любит и Вездесущего, и так же искренне — себя; поэтому оно, в зависимости от минутной склонности, отдается нежным чувствам или, напротив того, охладевает то к одному, то к другому. Вы оставили в вашем сердце любовь лишь к одному из двух; но разве побудили вас к этому доводы разума?

478. Сердце, инстинкт, руководящее начало.

479. Мы постигаем истину не только разумом, но и сердцем: именно сердце помогает нам постичь начало начал, и тщетны все усилия разума, неспособного к та­кому постижению, опровергнуть доводы сердца. Пирроники, которые лишь этим и занимаются, зря тратят время. Мы знаем, что ничего не примыслили, а бесси­лие доказать нашу правоту с помощью разума свиде­тельстве не о шаткости обретенного нами знания, как утверждают пирроники, а о слабости этого самого ра­зума. Ибо мы не менее твердо убеждены в том, что наравне с существованием пространства, времени, дви­жения, чисел существует некое начало начал, нежели во всем, чему нас научил разум. Вот на эти знания, обре­тенные с помощью сердца и инстинкта, должен опи­раться разум, из них он должен исходить в своих рас­суждениях. Сердце чувствует, что пространство трех­мерно и что чисел бесконечное множество, и уж потом на этой основе разум доказывает, что два возведенных в квадрат числа никогда не бывают равны друг другу. Основные начала мы чувствуем, математические поло­жения доказываем, то и другое непреложно, хотя при­обретаются эти знания разными путями. И равно смеш­но, равно бесплодно разуму требовать от сердца дока­зательств существования начала начал — иначе он не поверит в него, — а сердцу требовать от разума чувством воспринять математические положения — иначе оно их отвергает.

Итак, подобное бессилие разума должно сбить спесь с него, жаждущего быть полномочным судьей всем и всему, не поколебав при этом нашей уверенности. Будь на то Господня воля, мы никогда не нуждались бы в нем и все существенное познавали бы с помощью ин­стинкта и чувства. Но природа отказала нам в этом благе, она отмерила нам более чем скудные познания именно в самом существенном, меж тем как все прочие сведения мы и впрямь обретаем с помощью разума.

Вот почему те, кого Бог сподобил обрести веру