Так ли должна выглядеть звезда экрана? Во всяком случае, может, если говорить об Орловой в «Волге-Волге». Артистка создает чарующий характер и играет его с неповторимыми личными интонациями. Исполненные ею музыкальные номера запоминались надолго. Один из них, названный в сценарии «Сомнения Стрелки», когда Дуня, рассуждая сама с собой, поет написанную в духе народных песнопений не то чтобы тягучую, но протяжную «Песню о Волге». Очень удачной во всех отношениях у Стрелки получилась лихая «Молодежная», когда Орлова поет и одновременно танцует:

Вейся, дымка золотая придорожная,

Ой ты, радость молодая невозможная,

Точно небо высока ты, точно море широка ты,

Необъятная дорога молодежная.

Нужно заметить, что всевозможные нелепые противоречия во внешности и в поступках персонажей были подчинены главной цели, которую режиссер подчеркивал при каждом удобном случае: «Волга-Волга» должна быть советской комической картиной в чистом виде. Другими словами, готовилось исключительно развлекательное зрелище без претензий на глубокую философию. Словно опасаясь, что Александров может быть неправильно понят, критики расшифровывали его слова: «Советская комическая кинокартина – это отнюдь не гогочущая бессмыслица заокеанских фильмоделов, не глупая стряпня Прэнсов и Монти Бенксов. Смех советского зрителя отличен от смеха мирового обывателя».[34]

Действительно, «Волга-Волга» затрагивала социальные проблемы, она получилась более злободневной, чем, скажем, «Веселые ребята». В то же время картина очень веселая. Эпизод, когда мелководцы демонстрируют Бывалову свои таланты, по насыщенности юмористических находок мало чем уступает знаменитой драке джазистов. Сам Александров очень любил сцену, где Стрелка объясняет Ивану Ивановичу, как много талантливых людей в их городе: как здорово читает стихи некий Миша, как прекрасно поет Сима, как зажигательно пляшет лезгинку Гришка, и, рассказывая, сама блестяще исполняет эти номера.

В фильме остроумный текст; тут, очевидно, сказалось сатирическое мастерство Н. Эрдмана, мастера отточенной репризы. Не случайно многие фразы из «Волги-Волги» прочно вошли в лексикон советских людей, раздерганы на устные и письменные цитаты. Это и «Благодаря моему чуткому руководству», и «Пароход хороший, только он воды боится», и «Он официант, он врать не будет», и «Я на улице самокритикой заниматься не позволю», и, разумеется, гениальное в своей простоте «Хочется рвать и метать».

«Волга-Волга» стала одним из немногих фильмов, безоговорочно принятых «кремлевским цензором» – Сталин смотрел ее бессчетное количество раз, цитировал наиболее остроумные реплики, а во время войны, в 1942 году, отправил любимую комедию с оказией – через высокопоставленного американского чиновника – президенту США Ф. Рузвельту. Тот, дипломат до мозга костей, сразу задумался, на что намекает советский лидер этим подарком. Не станет же такая лиса, как Сталин, дарить что-то без задней мысли? Думал – и не мог догадаться, советники тоже не смогли сказать что-нибудь толком. Только когда был сделан точнейший перевод всего текста, включая и песни, Рузвельт обратил внимание на начальные слова куплетов лоцмана:

Америка России подарила пароход —

С носа пар, колеса сзади

И ужасно, и ужасно, и ужасно тихий ход!

Тут американский президент подумал, что «папаша Джо» недоволен задержкой с открытием второго фронта. На самом же деле Сталин, находясь в хорошем расположении духа (хотя откуда бы ему взяться в страшном 1942-м), послал союзнику комедию просто так, позабавить коллегу. А тот, бедняга, ломал себе голову над тайным смыслом. Вот уж действительно – на всякого мудреца довольно простоты!

Следует заметить, что, возможно, перед нами очередная легенда. Рассказ этот исходит от Григория Александрова, воспоминания которого не отличаются большой правдивостью. Хотя позже эту историю излагали многие авторы, вплоть до такого серьезного человека, как бывший оргсекретарь Союза кинематографистов СССР Г. Марьямов. Есть в этих рассказах небольшие разночтения – подарил то ли Гопкинсу, то ли Гарриману; намекал вождь то ли на задержку с открытием второго фронта, то ли на низкое качество поставляемых по ленд-лизу товаров. Во всяком случае, такой факт – просмотр фильма – обязательно был бы запротоколирован американским руководством. Там и не такие мелочи фиксировались. Заинтересовавшись этим, проживающий ныне в США киновед Валерий Головской провел в американских архивах дотошное исследование, однако никаких документальных подтверждений не обнаружил.

Кстати, еще до Александрова похожий случай описал в своей книге «Цель жизни» авиаконструктор А. С. Яковлев. 9 декабря 1944 года он присутствовал на правительственном приеме в честь приезда в Советский Союз генерала де Голля. Там действительно показывали «Волгу-Волгу», Гарриман сидел рядом со Сталиным, который при куплетах про теплоход подтрунивал над американцем. Насчет подарка не было сказано ни слова.

Долгая жизнь была уготована этому фильму. Каждое новое поколение радушно принимало персонажей «Волги-Волги» в свой круг, не считая произведение устаревшим, покрытым патиной. Поэтому картина до сих пор живет полнокровной жизнью, возникая порой в самых неожиданных контекстах. Например, в анекдоте:

За кружкой пива Мюллер спрашивает:

– Скажите, Штирлиц, а какая ваша любимая машина?

«Волга-Волга», – хотел было ответить Штирлиц, но вовремя спохватился и сказал:

– «Опель-Опель».

Мне, конечно, очень приятно, что вы приехали ко мне с визитом, но я все-таки полагал, что вы будете сидеть на вашем Острове и добывать жемчуг.

Михаил Булгаков. Багровый остров

Жизнь по-прежнему текла своим чередом, белая полоса сменялась черной, после радости на людей обрушивались неприятности, бывало и наоборот. Для киношников новый, 1938 год начался с тревожного известия – в ночь с 17 на 18 января в своей квартире, а жил он в пресловутом «Доме на набережной», был арестован Борис Захарович Шумяцкий. Новый год он встречал у Сталина, ничто не предвещало беды, и вдруг оказался в подвалах Лубянки.

«Народный комиссар кинематографии» – так его называли многочисленные друзья. Правда, недоброжелателей у него тоже имелось больше чем достаточно. Кое-кто, узнав о задержании Шумяцкого, на радостях даже напился. Однако таких было мало. Все-таки по большей части люди сочувствовали, понимали, что, как и большинству других арестованных, Борису Захаровичу грозят самые тяжелые последствия, возможно, даже расстрел. Когда же в марте на его место был назначен бывший начальник ЧК Одессы и воронежского ГПУ Семен Дукельский, киношники взвыли – поняли, кого потеряли. Семен Семенович пылко инициировал запреты, всячески сковывавшие творческий процесс. Теперь режиссерско-монтажные сценарии подлежали утверждению кинокомитетом без права внесения в них каких-либо, даже непринципиальных, изменений. Там же утверждались сметы на производство фильмов, подбор актеров, эскизы костюмов и декораций. По иронии судьбы приведшее всех в уныние постановление, в котором оговаривались эти запреты, называлось «Об улучшении организации производства кинокартин».