Александр адресует мне приветственный кивок, и по его губам я читаю слово «здравствуй». Отвечаю тем же, ощущая, как к щекам приливает предательский румянец. Не знаю, почему, но под взглядом этого мужчины я начинаю трепетать и неимоверно волноваться. Словно в грудь подложили огненный шар, и он вот-вот взорвется.

Справившись с первым приступом нервоза, снова смотрю на мужчину и вдруг сталкиваюсь с обескураживающим фактом: он движется ко мне. Неужели заговорит со мной на глазах у всех? На глазах у своей невесты?

Мысли, подобно перепуганным мошкам, мечутся в голове, а пальцы растерянно теребят подол платья. Что он хочет? Чего мне от него ждать?

Пытаясь справиться с нервами, я гипнотизирую взглядом мраморную плитку на полу и вскидываю глаза только тогда, когда Александр останавливается в метре от меня. 

— Платье тебе к лицу, Ангелина, — бархатный баритон Вавилова заполняет собой пространство, перекрывая посторонние шумы. — Да и вообще ты невероятно красива.

Ну вот. Опять он меня смущает. Вынуждает алеть как маков цвет и забывать дышать от волнения.

— Спасибо. Ты… Ты тоже обворожителен, — отзываюсь я. — Впрочем, как и всегда.

Я не стремлюсь сделать ему комплимент, просто констатирую очевидный факт.

— Какие новости? Диплом защитила?

Меня приятно удивляет, что он помнит о моих делах. Ведь, когда мы с ним ходили на свидание, я как раз говорила, что готовлюсь к защите.

— Да, — киваю я. — Красный.

— Даже так, — он легонько присвистывает. — Поздравляю.

— Спасибо. Теперь я дипломированный специалист.

Мне по-прежнему страшно смотреть на него, но я все же это делаю. Перестаю елозить взглядом по пуговицам дорогого пиджака и отваживаюсь поднять его выше, к лицу. Смотрю в синие, бесконечно глубокие глаза Вавилова и понимаю, что меня опять неумолимо засасывает в пучину его обаяния. Воля становится мягкой и вязкой, а все те доводы, которые я сотню раз прокручивала у себя в голове, начинают казаться неубедительными и нелепыми.

Ну как я могу злиться на него? Как могу противостоять этому цепкому, пронизывающему до костей взору? Рядом с Вавиловым катастрофически сложно оставаться холодной и принципиальной. Он словно солнце, которое способно растопить даже лед.

— И какие дальше планы, Ангелина? Пойдешь в магистратуру? Или сосредоточишься на карьере?

«Буду рожать и воспитывать твоего ребенка!» — мимолетом проносится в голове, но я само собой не озвучиваю эту мысль. Более того, вслух произношу совсем иное:

— Поживем — увидим, — изо всех сил стараюсь, чтобы моя улыбка не казалась вымученной. — Я вот о твоих планах я наслышана. Поздравляю с помолвкой.

Ну вот. Я все-таки смогла это сказать.

От моих слов Александр морщится, словно от зубной боли. Эта эмоция проскальзывает на его лице буквально за секунду, но я все же успеваю ее уловить.

— Да… Да, спасибо. Это очень мило с твоей стороны.

Ему явно неловко. Поверить не могу! Несгибаемому Вавилову неловко! Но почему? Неужели чувствует свою вину передо мной?

Между нами повисает молчание, а затем Александр вновь открывает рот:

— Ангелина, послушай…

Договорить он не успевает.

— Саш, вот ты где! — модельной походкой от бедра к своему жениху приближается Юлия. — Я тебя потеряла. Ты так внезапно исчез.

Остановившись рядом, она окидывает меня заинтересованным взглядом.

— Я тут общаюсь с… — мужчина заминается, явно не зная, как меня назвать, но потом находится. — Со своей старой знакомой. Познакомься, Юль, это Ангелина, — переводит взгляд на меня. — Ангелин, это Юлия.

— Очень приятно, — кивает девушка.

— Взаимно, — отзываюсь я.

Если честно, сейчас я на грани того, чтобы провалиться сквозь землю. Сказать, что мне не по себе, — не сказать ничего. Думала ли я, что буду стоять и обмениваться любезностями с невестой Вавилова? С той самой невестой, внезапное появление которой фактически лишило моего ребенка отца? Нет, конечно, я и представить такого не могла. Но у жизни, как оказалось, довольно извращенное чувство юмора.

— Саш, — Юлия вновь обращается к Александру. — Там Иноземцев с женой пришел. Надо бы поздороваться.

— Да, хорошо, — Вавилов поджимает губы.

— Ангелина, прошу нас извинить, — Юлия улыбается мне и, надо заметить, вполне искренне. — Социальные обязательства — вещь скучная, но, увы, необходимая.

— Конечно, я все понимаю, — отвечаю ей на улыбку. — Хорошего вечера.

Развернувшись на каблуках, устремляюсь прочь. Надо отыскать туалет и скрыться там от посторонних глаз. Хотя бы на время. Пока не соберусь с силами и не приду в себя.

После пятиминутного блуждания по витиеватым коридорам я наконец нахожу дверь с изображением элегантной дамы. Захожу внутрь и включаю воду, шум которой приятно успокаивает нервы. Не знаю, сколько времени я стою, опершись на раковину и наблюдая за тугой белесой струей. Может, минуту, а может, десять. Такое ощущение, что я провалилась в вакуум: внешний мир исчез, и значение имеют лишь внутренние переживания.

Внезапно дверь за моей спиной распахивается, и, вздрогнув, я поднимаю глаза к зеркалу. Удивление обжигающей искрой проходится по коже, а щеки вновь наливаются жаром. Позади меня стоит никто иной, как Юлия Доберштейн. Вот так совпадение!

— Ой, и вы здесь, — посмеивается она, заметив меня.

Затем проходит вперед, останавливается напротив зеркала и, достав из сумочки пудру, пару раз проходится пуховкой по коже.

— Решила ненадолго сбежать от всеобщей суеты, — делится девушка. — По натуре я махровый интроверт и плохо переношу массовые сборища.

— Правда? — изумляюсь я, глядя на нее через зеркало. — А по вам и не скажешь.

Чтобы не стоять как истукан, тоже раскрываю сумочку и извлекаю из нее прозрачный блеск для губ. Откручиваю крышечку и принимаюсь неспешно подправлять макияж.

— За годы вынужденной светской жизни я научилась неплохо имитировать интерес и вовлеченность там, где на самом деле очень хочется уснуть. Как говорила моя матушка, главный навык истинной леди — это умение вовремя подавить зевок, — шутит Юлия.

Несмотря на подавленность и душевный раздрай, мои губы растягиваются в улыбке. Не знаю, почему, но мне комфортно в обществе этой женщины. Невзирая на статус, деньги и прочие преференции, она кажется очень земной и какой-то уютной. В ее поведении не чувствуется превосходства, а манеры лишены напускного пафоса.

Это так странно… Ведь раньше Юлия представлялась мне совсем другой. Избалованной наследницей, напыщенной светской львицей. Кем угодно, только не милой девушкой. Мне нравилось думать, что Вавилов женится на ней исключительно из чувства долга и о настоящей любви там нет и речи.