Итак, врач спросил о здоровье Дианы, так как она его никогда не забывала, приглашала на все премьеры в Дом кино, в театры, Диана доставала ему дорогой французский препарат для жены, больной чем-то там, доставала антисекс для кошки и т. д. Диана, судя по всему, звонила ему иногда и по собственным вопросам, до того дошло дело.

Диана в хорошие минуты рассказывала Владику, что врач говорил ей, что ее-то семья нормальная, что ненормально в семье, когда полная тишина, и что у него дома всегда тихо, тихо учащийся сын, тихо болеющая жена, только кошка орала у них как сумасшедшая, что было с ее стороны нормально.

Итак, врач спросил Владика, как здоровье мамы, на что Владик ответил, что не знает.

Как не знает, спросил затем врач насторожившись, видимо заметил в интонации Владика кое-что по своей части.

Владик тогда поведал всю историю очень подробно, как пойманный с поличным преступник, как пациент, наконец допрашиваемый врачом после долгого одиночества, он ничего не утаил, даже долгого сидения на унитазе с текстами. Он рассказал все врачу как историю своей болезни.

Врач возразил, что его состояние ему понятно, но надо вызвать «скорую» для Дианы — Владик-то думал, что в больницу надо укладывать его лично как сумасшедшего. Ведь все, что пророчила ему мать, все произошло — прогул на работе, полный распад личности (пожирание двух почти коробок конфет и всех бананов семьи, хождение босиком и в халате, неубранная кровать и то, что Владик не заглядывал в ванную, не чистил зубов, не говоря уже о том, что он ни разу не принял душ).

Владик все как на духу рассказал врачу, но врач обычным голосом велел вызвать «скорую помощь» для матери, на его признания врач не обратил никакого внимания, а ведь Владик в первый раз в жизни произнес сам свой диагноз! Вялотекущая циклофрения и т. д.! Это все крайне удивило Владика, и он продолжил свой рассказ, выкладывая все новые подробности своих двух последних дней, относительно ночного просмотра порнопрограммы, и о том, что за этим последовало. Владику явно не хотелось класть трубку и прерывать эту живительную связь с голосом врача, но врач очень мягко и сочувственно сказал, что займется Владиком в понедельник, а сейчас надо набрать 03 и вызвать «скорую».

Владик, кстати, знать не знал как это делается и, разъединившись с голосом врача, позвонил сестре, что мать спит вот уже двое суток. Сестра (как водится) наорала на Владика за то, что тот до сих пор не позвонил, она сама якобы звонила, но телефон был отключен, что они с Васей (ее муж) должны были вести мать к педикюрше по поводу вросшего ногтя, но вот уже два дня телефон вырублен, как это так! Мать почти не могла ходить из-за нарыва на пальце, и они с Васей диву давались, куда это Владик с матерью ускакали, думала я (старая Владикова сестра, имевшая преимущество над Владиком в двадцать два года). Владик, ты урод сумасшедший, мы с Васей всегда это говорили, ты доведешь мать до гибели, она хоть дышит?

Короче, сестра сама взялась вызвать «скорую» и сказала, что немедленно приедет, хотя у Сашки грипп и температура и Вася ходит с вывихнутой челюстью вторую неделю, не ест ничего, кашку манную и сырое яйцо. Хотел разнять драку друзей, миротворец поганый, теперь ест через трубочку из «Макдоналдса», не ругается хоть, и то спасибо.

Сестра скоро прислала «скорую помощь», и вот тут, из-за спины врача, Владик осмелился посмотреть на мать. Она по-прежнему спала, свесив голову в неудобной позе, так что как бы выехала ее нижняя челюсть.

Врач сказал, что будут госпитализировать, принялся звонить, тут уже приехала сестра Владика, во всем похожая на мать и почти не различимая по возрасту, причем мать лежала (врач поправил ей голову) и лицо ее было гладкое, белое и красивое, а у дочери морда была как комковатая подушка, надо следить за собой, говорила Диана, вызывая у дочери могучий протест, как это с двумя детьми и с Васей можно следить еще и за собой!

Сестра не согласилась отдать мать абы куда и стала требовать направления в самую лучшую неврологическую клинику, вы не знаете, кто это лежит перед вами, по этому поводу врач не мог ничего сказать и уехал, сестра же что-то сделала с матерью, перестелила ей новые простыни и тоже уехала, жалуясь на то, что в пятницу вечером ни фига не добьешься, а с понедельника она все устроит, но из больницы в больницу переводить труднее. Сестра обещала приехать завтра с утра и велела Владику пока что поить больную водой с вареньем и переменять ей белье, а врач посоветовал протереть тело водкой почему-то с шампунем, чтобы избежать пролежней.

Владик, когда все ушли, пошел на кухню и доел все шоколадные конфеты. Еда стояла в холодильнике, суп и какие-то макароны, этого Владику есть не хотелось, конфеты он ел тоже нехотя, просто потому что в животе было пусто.

Он иногда посматривал на Диану через коридор, но подходить к ней не собирался. Утром все сделает сестра. Ему очень хотелось перезвонить психиатру, однако было уже поздновато, первый час ночи. Ему хотелось рассказать врачу о том, что он совершенно не боится лежащего полутрупа, раньше он бы содрогнулся от такой ситуации, а сейчас хладнокровно существует рядом с этим нечеловеком, вот что интересно. Мужество какое-то пробудилось, думал Владик. И почему-то совершенно не хочется шоколадных конфет, раньше бы он при такой свободе накинулся и выел бы все коробки до последней (у Дианы был еще запас где-то в спальне под ключом).

Какой-то нарождается новый человек, размышлял Владик, даже усмехнулся. Он с интересом ждал проявлений этого нового, уже без матери, существа, которое пока что в нем дремало, подавленное с восьмого класса. Он хотел дать этому существу свободу, может быть, я прирожденный убийца, думал Владик, садист или маньяк, любопытно, что это будет. Или донжуан без матери, мало ли. Женщины его не интересовали до этих пор, мужчины? Вряд ли, думал Владик, наблюдая за собой как-то со стороны. Владика знобило от будущего, от свободы. Может, буду вообще лежать не вставая, если захочу, сказал он себе. Днем спать, ночью лежать. К черту диссертацию, работу. Надо будет как-то сделать доверенность на сберкнижку, у Дианы там денег чертова уйма, наверно. Опередить сестру. Сделать это еще при жизни Дианы, и поскорее. Заверить в университете, что ли. Подделать подпись и более ранним числом, не позавчерашним (Владик давно умел расписываться за мать).

Когда закончилась программа TV, Владик прошелся по квартире, попил чаю из носика чайничка, что Диана категорически запрещала, но во рту было гадко от шоколада, и потом, кто Владику теперь был указ?

Затем Владик по старой привычке заглянул к матери, проверяя, дома ли она, и вдруг испугался, увидев полутруп с распахнутым ртом, с головой, свалившейся набок.

Владик зашел к изножию кровати, увидел мать целиком, голова ее свисала как у повешенного, рот был открыт как-то косо.

На тумбочке возле кровати стоял металлический чайник, страшный чайник, орудие пытки — из него мать по утрам поливала Владика, и два дня назад она, ложась спать, видимо, уже приготовила все что необходимо, воду для побудки.

Владик давно хотел уничтожить, выкинуть, растоптать этот чайник, искал его повсюду, но у матери был в спальне, наверно, тайник.