— Знание — это знание. — Киндри будто провозглашал священную догму. — К-кроме того, иногда они торгуют информацией. Она рассказала лорду Иштару, к-как удерживала меня запертым в собственном образе души в-все мое детство.

— Что?

— Она называла это местью, хотя я так никогда и не узнал за что. Изредка она п-позволяла мне выйти, когда хотела проверить на ком-нибудь свои заклинания — на том, кто, по всей вероятности, не умрет от них.

Джейм вспомнила об экспериментах Иштара с душой Отравы, которые привели к появлению Монстра Нижнего Города. Возможно, они не были прихотью, как она полагала, — возможно, Иштар пытался разрушить монотеизм Кенцирата, создав собственного неповторимого бога.

«Держу пари, он не поделился ни крохой этой информации о своих неудачных исследованиях с коллегами», — подумала Джейм.

Киндри замер:

— Что это было?

Совсем близко нечто, судя по звуку очень большое, только что сказало: «Квак!»

Уголком глаза Джейм увидела, как что-то зеленое плеснуло в реке. Гулкие причитания взметнулись вверх по течению обезумевшим «Кваааууууак!..»

Может, у неизвестной зеленой глыбы и было расстройство рассудка, но и Киндри был близок к тому же.

— Она и вправду сделала это! — пробулькал он. — Н-на-до убираться отсюда! Оно сделает все, что она ему прикажет, а потом будет насыщаться само…

Джейм поймала его руку:

— О чем ты?

— Демон! Иштар открыл, как вызвать его. Это цена, которую он заплатил за то, чтобы узнать, как отгородить меня от образа моей души.

«Квак! — снова громыхнул неприятный голос, на этот раз подбадривая сам себя. — Кввва-ква-квааа…»

Каждое хрюкающее «ква» раздавалось ближе предыдущего. Джейм могла бы поклясться, что оно каким-то образом уже оказалось впереди. Однако она не была настолько напугана, как Киндри. Во-первых, она уже имела опыт непосредственного общения с демонами; во-вторых, трудно относиться всерьез к тому, кто говорит сам с собой, к тому же таким хнычущим тоном. Но шанир прав: не стоит тут рассиживаться.

Только вот путь беглецам перекрыла разлившаяся лужа дождевой воды — целый бассейн в глубокой колее дороги. И из него поднималась громадина. Сперва появились два выкаченных глаза, круглые как тарелки и примерно тех же размеров, с узкими зрачками и золотисто-розовой радужной оболочкой. Затем последовали зеленый лоб и широкий нос, который огибал еще более широкий рот. Белоснежное горло раздулось пузырем — чем не полная луна?

«Квак!» — сказало существо, озирая светловолосого лекаря с несомненным удовольствием.

Киндри упал в обморок.

Джейм же, напротив, чуть не прыгнула в лужу, обнимая толстую зеленую шею — насколько хватило рук.

— Ой, Горго, как ты вырос!

Горго, бывший Плачущий, недоуменно перевел на девушку выпученные глаза и немедленно стал выглядеть напуганным. В прошлом году эксперименты Джейм над так называемыми богами Тай-Тестигона сперва убили его, а затем воскресили в нынешнем (хотя и куда меньшем) виде. Да, такие издевательства забываются не скоро.

«Ква…» — слабо произнес он, вздохнул, и…

Из закрытого рта раздался другой звук. Вроде бы сдавленные ругательства. Горго зевнул — широко, еще шире, как начавшая линять жаба, и там, в глубине глотки, уютно устроившись, лежало человеческое лицо.

— Ненавижу, когда он так делает, — сказал Балдан. — «Квак!» Что за звук, от него у меня чуть барабанные перепонки не лопаются.

Джейм уставилась на тестигонского жреца:

— Милостивые Трое! Это Горго проглотил тебя или ты надел его на себя?

— Понятия не имею, что произошло, — сварливо ответил Балдан. — Мы оба были в храме, готовились к вечерней службе, а тут — такое. Собственно говоря, когда я кошусь, то все еще вижу святилище. Не думаю, что мы и вправду здесь, где бы это «здесь» ни было.

Горго булькнул.

— Ага. Он говорит, что нас послали за кем-то, — полагаю, вон за тем парнем, валяющимся на земле. Леди желает забрать его.

— Сожалею. Он под моей защитой.

— Ох. Вот, значит, как. То бишь она перехитрила саму себя, пытаясь зацепиться за нас в первую очередь. Мы уже ускользаем, хоть и не слишком быстро.

Внимание Горго устремилось за полетом стрекоз, зависших над ближайшими зарослями камыша. Он повернул свою массивную голову. Язык-Балдан метнулся фута на три, поймав насекомое в воздухе.

— Фу-у, — жрец с набитым ртом сплюнул переливающиеся крылья, — ненавижу. Мы идем домой. Сейчас же. Прежде чем он обнаружит, что сейчас сезон спаривания.

— Подожди, Балдан! В Тай-Тестигоне все в порядке?

— Трудно сказать, что так уж и все. У Сардоника неприятности, но, думаю, ты рано или поздно услышишь о них. Твои друзья из «Рес-аб-Тирра» живы-здоровы. Прощай.

— Стой! А что случилось с Отравой?

— Поверь мне, не стоит тебе это знать.

Круглое лицо жреца исчезало. Из горла Горго раздавался только его удаляющийся голос:

— Пока-пока, голубушка. Не промочи ноги…

Рот Горго все еще был широко открыт, он застыл, словно в изумлении. От него исходило радужное сияние.

— Ква?.. — осторожно спросил он и лопнул со слабым хлопком, как мыльный пузырь.

И осталась лишь грязная лужа с плавающими в середине измятыми стрекозиными крыльями.

Исчезли не только Балдан и Горго. Не было ни Киндри, ни Жура. Лекарь, должно быть, очнулся во время панибратской беседы Джейм с «демоном» и улизнул, а барс поскакал за ним.

Тридцать три раза проклятие.

Сырая погода каким-то образом предоставила Ведьме Глуши возможность извлечь бога дождя Старого Пантеона и его жреца из их собственных владений. Она не способна удержать их надолго, но, имея силу, может попытаться снова, на этот раз наколдовав что-нибудь менее претенциозное, но более эффективное, например настоящего демона. И эта тварь придет за Киндри, которого Джейм только что поклялась охранять.

«Не бывает такого дождя, — мог бы сказать Балдан, — чтобы что-то не капало сверху».

По крайней мере следы обоих — шанира и барса — глубоко отпечатались на мягкой земле, уходя вверх и в сторону от дороги. Джейм пустилась по ним. В вышине тучи из серых стали черными, их окаймлял все тот же неземной желтый свет, изливающийся из башен Глуши. Землю покрыла темная пелена причудливого, низко стелющегося тумана.

Сначала Джейм решила, что в том, что следы босых ступней Киндри исказились, вина этого убывающего света. Она нагнулась, вгляделась. Нет. Мизинцы действительно вывернулись наружу, оказавшись под углом к удлинившейся ноге, а на концах отпечатков каждого пальца появились выемки, заставляющие думать о когтях.