бытии призраком есть и положительные моменты — я теперь могу не бояться умереть и волны мне не страшны. А я люблю волны, — с некоторой тоской в голосе проговорил Лон.

— Развлекайся, — дал добро попаданец, — только не забывай следить за обстановкой на этой посудине и если что—сразу же рассказывай мне.

Бывший боцман согласно кивнул и отправился на палубу, пройдя прямо сквозь ее доски, а Тиму скрутил новый приступ тошноты.

Следующие несколько часов стали для попаданца, наверное, самыми жуткими и утомительными за все две его жизни. Он так не уставал даже тогда, когда целыми днями драил палубу этого, проклятого всем богами, корабля. К постоянным ударам о стену, он как—то уже притерпелся, хотя, иногда, и они были крайне чувствительны. А вот тошнота и качка утомляли сильнее всего. В конце—концов он впал в некоторое забытье, из которого его вывел встревоженный голос Лона.

— Беда, хозяин, беда, — именно по тому, что бывший боцман назвал его хозяином, Тима и понял, что дело действительно серьезно.

— Рассказывай, — слабым голосом приказал он.

— Течь по левому борту, в носовой части.

— Сильная? — всполошился попаданец и попытался выбраться из гамака, однако не преуспел в этом — корабль как раз забирался на очередную волну и Тиму вновь знатно приложило о стену.

— Не особо. Был бы Ганас жив — он бы заделал, да и я бы, скорее всего тоже, но... — он не закончил свою речь, намекая, что сам ничем, по сути, не отличается от вышеупомянутого Ганаса.

— А я справлюсь? — поинтересовался Тима, наконец выбравшись из гамака. Сейчас он чувствовал себя ужасно, однако был полон решимости выжить любой ценой.

— А ты плотник? — вопросом на вопрос ответил бывший боцман, — если нет, то вряд ли.

— Так и что делать то, тогда? — с нарастающей паникой в голосе поинтересовался у Лона попаданец.

— Вариант у тебя всего один — расклинивать люк на палубу и вычерпывать воду. Все.

— Сучьи скорлупки! Ненавижу! — завопил Тима в бессильной злобе, прекрасно понимая чем ему грозит расклинивание прохода на палубу. — А вода с палубы не зальет трюм, случаем? — на всякий случай поинтересовался он у лысого коротышки.

— Скорее всего зальет, — подтвердил тот, — но выбора у тебя особого и нет — рано или поздно волны расширят течь и ты останешься в трюме с заклиненным люком. А это верная смерть.

— Я тебя понял, — коротко кивнул попаданец, — значит в задницу этот Титаник. Жди меня, Роза, твой Джек уже в пути. Хотя нет, — осекся он, — не хочу быть Джеком. Там все плохо кончилось. — Проговаривая всю эту чушь, дабы успокоить себя, Тима, тем не менее, не сидел на месте. Он, насколько мог быстро, стараясь избежать травм, собирал свой рюкзачок в дорогу, не глядя кидая в него все, что потенциально могло пригодиться. В основном, конечно, это были солонина и сухари. Той еще проблемой оказалось набрать воду в чудом сохранившуюся в рюкзаке флягу. Именно тогда, когда он только—только справился с этой задачей и, довольный, прятал ее в рюкзак, прилетел Лон с очередными плохими новостями.

— Поспеши. Пробоина расширилась. Вода очень быстро прибывает.

— Сучья скорлупка, — простонал попаданец, закрывая рюкзак и, насколько мог, быстро направился к спуску с палубы, не забыв, при этом, захватить с собой киянку. Под ногами захлюпало — морская пучина потихоньку начала свой блицкриг против создания рук человеческих.

Когда добрался до места — воды было уже по щиколотку.

— Не паниковать, не паниковать, не паниковать, — как заведенный повторял Тима, пытаясь выковырять, им же самим вбитые, клинья. Рядом зудел Лон, поторапливая его и давая разнообразные советы. Наконец попаданец не выдержал и приказал:

— А ну полезай в серп! И без тебя понятно что и как тут делать. — Коротышка покорно исчез. А до Тимы только сейчас дошло, что если он упадет за борт, то может потерять свой драгоценный артефакт. Поэтому, ему пришлось потратить еще некоторое время на то, чтобы стянуть с себя штаны и спрятать, как он это делал ранее, серп в своем бедре.

Наконец, справившись с клиньями, попаданец распахнул люк и хотел, было, приступить к вычерпыванию воды, но не успел. Корабль, только—только, поднявшийся на гребень очередной волны, начал с нее спускаться, однако из—за того, что в его носовой части скопилось уже слишком много воды, он сильнее, чем раньше, клюнул носом и, на доли мгновения застыв в вертикальном положении, разломился пополам, не выдержав чудовищной нагрузки.

Тиме и повезло и не повезло одновременно. Не повезло в том, что он, в принципе, попал в шторм на корабле, полностью лишенном управления. Зато повезло оказаться у открытого люка как раз в тот момент, когда уже обреченное судно пыталось изобразить свой последний пируэт. Повезло в том плане, что законы физики одинаковы для обоих миров и попаданца просто—напросто катапультировало с гибнущего корабля. И это позволило ему избежать многих проблем, связанных с крушением. Но самое главное везение, пожалуй, заключалось в том, что даже несмотря на чувствительный удар о воду, Тиме все же удалось инстинктивно вцепиться в какой—то деревянный обломок. На этом полоса везения кончилась и сознание попаданца погасло.

Глава 13

Холодно. Тиме было очень холодно. Он некоторое время еще пытался как—то согреться, скрутившись калачиком, однако холод не отступал. «Видимо одеяло слетело», — пронеслось у него в голове и он попытался нашарить его там, куда обычно сбрасывал — в ногах. Но одеяла там не было. «Все же придется вставать», — понял он. «Ну да ладно, в душе согреюсь», — успокоил он себя и открыл глаза.

Первым, что он увидел, было серо—голубое небо, без единого облачка на нем. Это было очень странно, раньше потолок родительской квартиры выглядел иначе.

Тима резко сел и осмотрелся. Не было не только потолка, но и вообще всей квартиры, его двора, родного города. Была лишь необъятная степь, покрытая желтоватой травой и украшенная разнообразными камнями, камешками и валунами. Лишь он сам, да еще какой—то крупный деревянный обломок, выбивались из общей картины.

— Что за херня? — задал самый уместный, в данной ситуации, вопрос Тима. Но никто ему, естественно, не ответил. Пришлось искать ответы самостоятельно.

Его память, к сожалению, тоже ничем помочь не смогла. Последним что он помнил была их репетиция