Я продолжаю мечтать про клубный пиджак моей мечты.

Пригласили почитать мои тексты в женский клуб Еврейского культурного центра. Потому что заседание было посвящено дню рождения жены черновицкого раввина.

Ну понятно, меня пригласили в качестве подарка. Как черепаху. Помните мультик? Там суслик идет к тушканчику на день рождения. И встречает черепаху. И сокрушается: вот у суслика день рождения, а у меня нет подарка, а суслик будет угощать на абы чем, а крем-брюле… А хитрая черепаха ему: «А подари меня!!!» А потом еще с претензиями к суслику, мол, я же подарок, меня надо НЕСТИ! Ее подарили, и эта старая тертая перечница все крем-брюле сожрала. Подарок… Тот еще…

Ну, скажу вам честно, я, конечно, тоже рассчитывала на крем-брюле, потому что от гонорара отказалась. Все-таки день рождения там, потом, я люблю, когда в семье много детей, потом, раввин у нас молодой, новенький, милый, и читать минут двадцать… Словом, согласилась с радостью и поехала.

Подарок, то есть меня, никто не нес, а перегоняли самоходом.

День рождения раббанит проходил в зеркальном зале. Там были накрыты столы и собирались женщины разных сортов и размеров. Среди гостей возбужденно бегали друг за другом дети раввина – хорошенькие нарядные девочки, они визжали и смеялись. Конечно, именно тогда надо было откланяться и уйти, но я смалодушничала. Меня подвели к имениннице. Раббанит сказала, что ее зовут Пнина. «А знаещь, щьто эта означаит?» – с ивритским акцентом спросила она, тоненькая и маленькая, как подросток. «Эта тО-о… – Она пропела первое «о» наверху, второе «о» на квинту ниже. – Эта тО-о, шьто у тебья на шьее».

– А! Жемчуг?

– Да-а, – опять пропела она. – Жьемчьюжьинька.

Она мне очень понравилась, раббанит Пнина, радостная, лучистая, приветливая милая красавица.

Когда женщины наконец собрались, предоставили слово ее мужу, раввину.

Он говорил двадцать пять минут. Спокойно, негромко и торжественно. Народ, который не знал иврита (а его не знал никто), вежливо смотрел на него пустыми глазами и с колен отправлял эсэмэски мужьям и детям. Я тоже отправила парочку. Мне, кстати, даже интересно было послушать, потому что некоторые слова на иврите очень были похожи на русские. Например, «Вода» и «Бог». Я думала: интересно, что значат эти слова? И потом маленькая нежная Пнина подошла ко мне, положила узкую ладошку мне на плечо и спросила: «Ну шьтО-о? Правдэ, мой мушь ужье харашьо гаварит па-украинскаму?»

Потом ведущая затеяла викторину, кто лучше знает Пнину. Я тоже ответила на один вопрос – «Что означает имя Пнина?». Я подняла руку и сказала: «Жьемчьюжьинька».

И мне дали приз.

А потом наступило самое страшное. Меня представили, и пришлось выходить читать. Но нас, выступающих одновременно, оказалось четверо: две голосистые прелестные девочки Пнины, четырех и пяти лет, какая-то дама из гостей. (Она беседовала по телефону: «Я тебе сказала, включи за черное колесико и выключи за красное!») И если даму я весело спросила, не мешаю ли я или, может, у нее секреты, а мне все слышно, и, может, мне выйти, чем сильно повеселила гостей и догадалась, что симпатии к даме мало кто испытывает, то деток никто не одергивал и замечаний не делал (между прочим, и правильно!), и мы с ними стали перекрикивать друг друга. Девчонки временами побеждали.

Ну а потом меня поблагодарили, сказали: «Приезжайте к нам еще» и еще сказали: «Желаем вам чисто по-женски быть счастливой». Тут я так растрогалась и, прежде чем подумать, ляпнула: «Спасибо, я уже, и именно чисто по-женски», чем опять повеселила публику.

Как вы понимаете, крем-брюле я не дождалась, потому как уехала сразу же после своего выступления…

Кстати, если не одергивать и не шикать на детей, они вырастают спокойными, хорошими и добрыми людьми.

Поэтому пусть зовут, я обязательно приеду, но чтоб отдельно. Отдельно – к маленьким, отдельно – к большим.

И отдельно – к крем-брюле.

К моей приятельнице Лоре, с которой мы бродили по супермаркету, подошла большая, очень красивая и очень застенчивая женщина, воспитательница из детского сада. Я просто застыла от восхищения. Так и стояла, смущенно жамкая голую свежую курицу, прижимая ее к сердцу и прислушиваясь. Она сказала:

– Рариса Варентиновна, удерите мне минутку… Видите ри… Ваша Юря прохо кушает. Хреб не есть совсем. И рожку держит в ревой руке. Рариса Варентиновна, ваша Юречка – ревша?

Они поговорили. Прекрасная женщина извинилась и ушла.

Лора говорит, что да – дефект речи, но зато у нее, у Елены Витальевны, в ее группе дети добрые, дружелюбные, не капризничают, много чего умеют, что интересно – и ни один не картавит.

Мирая, очень мирая. И зовут ее дети Ерена Витарьевна.

После смерти Чака стала таскать в сумке еду. И если встречаю собаку, а я встречаю всегда эту собаку, то вручаю еду ей. Она, собака, песик по имени Хокусай (я так ее назвала за раскосые глазки и за то, что она однажды очень артистично выла на полную луну) живет между дворами, маминым и чужим. По нашей семейной традиции однажды она сменила пол, превратилась в девочку и родила щеняток. И теперь хочу не хочу, надо выйти и ее покормить. Потому что она уже стоит у меня на маршруте. И видит меня издалека, шею тянет. Ведет себя деликатно, не бежит навстречу, не прыгает, ждет. Она пыталась как-то из благодарности увязаться за мной и меня сопровождать, но я ей сказала наше, опять же традиционное, «полноте». И добавила: мол, это лишнее. И она пробормотала что-то вроде «баба з возу… и у самой дел по ноздри».

Мои подруги Алиса Первая и Алиса Вторая вслух размышляли о гигиене тевтонских и других рыцарей, русских цариц, испанских принцесс и прочих исторических персонажей и о романтических дурах, с тоской утверждающих, что созданы были они для эпохи Возрождения или того дальше. (Чтобы тягать на груди блошинки, а под юбкой отдушки от мышей и тараканов… Бр-р-р…)

Вот лично я определила для себя место и время, с которым действительно разминулась: начало прошлого века, город Черновиц, Австро-Венгрия. Порядочность и хорошие манеры ценились, а добротная австро-венгерская сантехника была такого качества, что многие в Черновцах ею пользуются до сих пор. И башмачки были высококлассные, и образование, и кондитерские изделия… и не было волчьих законов Интернета, когда тебя, такую нежную, ну почти как Бальмонт, могут послать куда подальше, обозвать, обхамить, обматерить, причем просто так – от дурного настроения или в силу желчности характера. И надо все время держать наготове знакомого программиста, знающего наизусть кодексы нескольких государств, эксперта по определению IP, юридического адреса компьютера и поиску анонимного обидчика, хама или, не дай бог, сумасшедшего, с целью навалять ему по шее. Или развести руками, глядя на убогого, с плохими зубами и короткими ножками, одинокого, завистливого, пьющего, неадекватного крошку и… пожалеть его, ну или плюнуть в его сторону и забыть, что чаще всего и бывает…