Бабетта завистливо вздохнула, хотя ей, на мой взгляд, до старости столько же, сколько мне до королевского трона, а Даниэлла спросила с детским удивлением:

– А как ей это удается?

– Чары, – ответила леди Изабелла безапелляционно. – Просто чары… на самом деле она такая же старуха… в смысле уже немолодая женщина, но напускает на других туман или что-то там еще, и всякий видит ее молодой и красивой. Конечно, настоящих волшебников не обманет, но все остальные люди видят ее совсем не такой, какая на самом деле…

Бабетта вздохнула.

– А все равно ценные чары. Я бы тоже не отказалась помолодеть… на недельку. Нет, на две!

Она расхохоталась, молодая и зовущая, налитая здоровыми соками, как только что зажаренная нежная молодая курица.

Девушки ели тихо, прислушиваясь к разговору. Леди Изабелла подняла чашу с вином на уровень глаз и посмотрела на меня пристально. Я ощутил знакомую прохладу по обнаженной коже. Но не холод, только прохладу. Леди Изабелла тоже пытается прощупать меня, вдруг да за обедом расслаблюсь, защита сползет, как старая кожа.

Я сполоснул жирные пальцы в поданной слугой чаше с горячей водой, а затем вытер полотенцем, вызвав презрительно-победоносную усмешку у леди Дженифер, ведь полагается пальцы сушить, изящно помахивая ими в воздухе.

– Мой наставник говаривал, – изрек я, – строго соблюдай в гостях правила этикета – уйдешь злым, трезвым и голодным.

Даниэлла спросила встревоженно:

– Сэр Ричард, вы голодны?

– Нет, – ответил я и звучно рыгнул, – отнють! Или отнюдь?.. Обеденный этикет придумали люди, не знавшие чувства голода. А я, как рожденный в коровнике и, конечно, немало странствовавший… понятно, да?

Леди Изабелла заметила многозначительно:

– Вы не выглядите отощавшим, сэр Ричард.

– А с чего? – удивился я. – Ем хорошо, сплю хорошо. Никаких кровавых мальчиков в глазах. Тем более – девочек. У меня два золотых правила в жизни, могу поделиться. Первое – мелкие тревоги – пустяк. Второе… все тревоги – мелкие.

Она слабо улыбнулась.

– Тогда вы в самом деле можете спать спокойно.

Я кивнул в сторону довольного и обожратого Пса.

– Еще бы, с таким сторожем даже леди Дженифер могла бы спать без боязни, что ее удавят.

– За что?

– За горло, – ответил я мстительно, – за ее нежное хрупкое горлышко, которое так приятно придавить…

Я показал, как давлю, Дженифер сказала презрительно:

– Мечтайте, мечтайте.

– Кто о чем, – вздохнул я. – А вы о чем мечтаете, леди Дженифер?.. Нет-нет, простите, что задал такой непристойный вопрос, это я по своей провинциальности, не подумал даже!.. Умоляю вас, не говорите. Да еще за столом. Леди Изабелла, ничто нельзя назвать плохой новостью, пока это нас не касается. Есть время разбрасывать камни, есть – собирать пришибленных, но в такой дождь даже подумать жутко о каких-то кознях и распрях! Сейчас только зарыться в постель и дождаться солнышка… Вот теперь поели, можно и поспать, поспали, можно и поесть, а что у нас там за окном?

Бабетта таинственно улыбнулась, намекая, что хорошему коту и в декабре март, а уж под музыку дождя так и вообще, особенно если начать у хорошо натопленного камина и с фужером темно-красного вина в оголенной руке…

Дождь льет шумно, бесцеремонно, как пьяный хам. В небе хотя бы блеснуло или загремело. Когда молния, гром – то не просто весело, но и есть твердая уверенность, что любая гроза уходит так же быстро, как и накатывается. А это поистине библейский дождь, так и чудится, что тоже на сорок дней и сорок ночей… Мы как на дне морском, вот-вот поплывут тюлени. Камни двора кажутся покрытыми жиром; блестят уже не зеркально, а вовсе масляно…

После обеда, на котором леди Изабелла любезно дала характеристику соседей, я вернулся в свою комнату, походил бесцельно от стены к стене, камин вовсю пылает, в комнате тепло и уютно, служанки уже нет – это хорошо. Дженифер не к чему будет прицепиться. И вот поймал себя на том, что страшусь выйти. Либо совсем уж погрыземся с Дженифер, либо придется как-то отвечать на авансы леди Бабетты, я для нее не только самая подходящая жертва, но и единственная, так что мне ее постели не миновать, если прям щас не уеду, но только полный идиот выедет в такой ливень, если за ним не гонится стая волков. А леди Бабетта, надо признать, вовсе не волк, еще как не волк… И постели ее избегаю только потому, что я не брат леди Дженифер, не брат. И она это чувствует, потому между нами такая война, что в конце концов должны броситься друг другу в объятия. И попасть в постель леди Бабетте – это как бы изменить Дженифер…

– Сиди и сторожи, – велел я Псу. – Я отлучусь… Да не туда, куда ты думаешь, бесстыжий! Я все по делам, все по делам…

Железные засовы загремели, подвальная дверь отворилась со зловещим скрипом. Митчелл болезненно сощурился, свет факела в моей руке для него слишком яркий, цепи на руках и ногах надежные, тяжелые, по-прежнему в той же позе на охапке соломы. Правда, солома на этот раз свежая, да и побольше ее стало, не натрет мослы о каменный пол. Лежит, как Пес на перине.

Я молча смотрел со ступеней, не спит, злобно глядит из-под слегка опущенных век. Здоровенный бугай, широкомордый, массивный в плечах, узкий лоб, с толстыми мускулистыми руками. Идеальная машина для нанесения рубяще-колющих ударов. Опутан цепями, как декабрист в сибирской ссылке, но не скажешь, что страдает. Декабрист ничего не носил тяжелее эполет, а этому в цепях даже легче, чем в двухпудовых доспехах. Лежит, словно на лужайке под ласковыми лучами солнца. Бесчувственная скотина.

– Ну что, – сказал я, – как тебе здешний прием?

Он прорычал лениво:

– Хочешь поменяться?

– Спасибо, пока что нет.

– Зря, – буркнул он. – Да я бы и сам не стал.

Я насторожился.

– Вот как? Чем же тебе здесь так нравится?

Он помедлил, сказал уже осторожнее, подбирая слова, словно пробуясь на роль военного атташе:

– Хотя бы тем, что могу подождать, пока отец и вассалы соберут войско. А вот тебе уже не выскользнуть. С той стороны замка выставлены люди моего отца.

– Просто лень выйти да погонять их, – сообщил я. – Там дождь, если ты еще не знаешь.

– А ты выйди, – предложил он. – Наши арбалеты бьют точно. И далеко.

– Выйду, – пообещал я. – Не думаешь ли, что задаржусь здесь надолго? Вот только ливень утихнет…

Он насмешливо сощурился.

– Как раз думаю, что останешься. В любую погоду. Бастард явился за своей долей!

Кто-то здесь слишком много болтает, подумал я. Либо тот, кто принес сена, либо кузнец, что приклепывал к стене. Ладно, проехали.