Я привела себя в порядок, поехала на студию, подписала контракт и дала себе зарок ограничиваться ста граммами виски. Если я выпью больше, легкая эйфория пройдет, и я потеряю контроль над собой.

Я вылезла из всего этого дерьма, я выкарабкалась и сыграла свою роль так, что все пришли в восторг. Я сама позвонила Денису, переступила через то, что называют женской гордостью. Мне было наплевать на все это. Я не хотела думать, кто из нас прав, а кто виноват. Я просто хотела слышать его голос.

Денис приехал в тот же день, сказал, что я потрясающе выгляжу, поздравил меня с новой ролью и признался в том, что очень по мне тосковал. А я смотрела в его глаза и пыталась понять — вспомнил бы он обо мне, если бы в эти дни мой организм не выдержал и меня не стало. У нас все осталось по-прежнему. Мы часто встречались, клялись друг другу в вечной любви, но что-то ушло, что-то потерялось, и я понимала, что это что-то уже никогда не вернется. Я теперь твердо знала, что все самые страшные моменты в моей жизни я должна переживать одна, справляться с ними самостоятельно. Я выбралась из пропасти без особых потерь, если не считать первой трещины, образовавшейся в наших отношениях.

…Во сне Макс был похож на маленького ребенка. Я с нежностью смотрела на него. Неожиданно я услышала рядом слабое шуршание. С ужасом вглядевшись в темноту, я увидела, что прямо к нам ползет большая змея. Я не разбираюсь в змеях, не имею представления о том, какая из них ядовитая, а какая нет.

Змея двигалась медленно, ее размеренные движения завораживали и даже гипнотизировали.

— Макс, Макс! — поборов оцепенение, громко закричала я. — Макс, да проснись же ты, черт бы тебя побрал!

Макс моментально подскочил и потер едва открывшиеся глаза.

— Что случилось?

— Змея-я-я!

— Где?

Он увидел ее, но было уже поздно. Змея зашипела, впилась ему в ногу и бесшумно скрылась в траве. Макс вскрикнул.

Я охнула:

— Она тебя укусила! Я сама видела, как она тебя укусила! Сука ползучая! — заголосила я. — Макс, ты умрешь? Ну скажи, ты умрешь? Только не умирай! Только не умирай! Максик, родненький, пожалуйста, не умирай! Ну как я буду здесь совсем одна? Я же одна не выживу! Я вообще без тебя не проживу и пяти минут! — Увидев на глазах Макса слезы, я заголосила еще громче и лихорадочно затряслась: — Макс, тебе больно? Пожалуйста, скажи! Ради всех святых, не оставляй меня одну! Я пропаду! Если тебя укусила змея, то меня съест медведь!

— Я не умру, если ты мне поможешь, — твердо сказал Макс и посмотрел на меня в упор. — А если ты мне не поможешь, то я погибну. У нас есть шанс и нет времени. Успокойся и делай то, что я скажу.

— Хорошо, Максимушка, хорошо. Ты только скажи, что я должна сделать? Только скажи… Я сделаю все! Буквально всё, что ты скажешь!

— Нужно высосать змеиный яд.

— Что?

— Необходимо удалить змеиный яд. Пока не поздно.

— Но я не могу… Я не умею.

— Тут нет ничего сложного. Ты должна это сделать. Пойми, живой я еще хоть что-то смогу для тебя сделать, а мертвый… Смотри, нога покраснела и начинает отекать. Я же тебе говорю, еще немного, и всё.

— Но, Макс, может, ты попробуешь сделать это сам? Меня тошнит.

— Как ты себе это представляешь? Прошу тебя, поторопись.

Я опустилась на колени и стала высасывать и сплевывать яд.

— Хватит. Наверное, уже всё.

Макс пытался меня остановить, но мне казалось, что стоит прекратить, как он моментально умрет и оставит меня совсем одну. Когда поняла, что страшно устала, я оторвалась от его ноги и стала потихоньку продвигаться к воде, волоча за собой сломанную ногу. С трудом добравшись до реки, я прополоскала рот. Подошел Макс и сунул ногу в воду.

— Макс, ты не умрешь? — с испугом спросила я.

— Не знаю. — Макс закрыл глаза. То ли от боли, то ли от облегчения.

— Ты как?

— Не знаю.

— Да что ты все «не знаю» да «не знаю». Скажи, ты останешься жив?

— А ты сама-то как думаешь? Что ты спрашиваешь об одном и том же? Ну скажу, что останусь, что с того? Это знает только господь бог.

— Не говори ерунды. Я же тебе помогла. Значит, ты не умрешь. Чего ты такой мокрый? Вспотел? Тебе плохо? Макс, не молчи!

— Мутит немножко.

— Это не страшно. Меня тоже мутит. Это от голода.

Я окинула взглядом темноту, подступающую к нам со всех сторон.

— Не могу представить, как мы будем тут спать. А если приползет еще одна змея и я ее не замечу?

— Я отсосу тебе яд, — не к месту пошутил измученный Макс. — Давай, ложись, нам надо отдохнуть.

— Макс, я боюсь.

— Я тоже. Но делать нечего…

Макс бережно меня обнял и поцеловал в шею. Я заплакала и прошептала:

— Не могу спать. Хочу есть.

— Завтра что-нибудь придумаем. Главное, что у нас есть вода. Целая река. Человек не может без воды, а без пищи обходится долгое время. Представь, что ты на диете, что, для того чтобы получить нужную роль, должна скинуть несколько килограммов.

— К черту все диеты. Умираю от голода.

— Потерпи.

Я слышала уже родное дыхание и очень боялась, что, когда я проснусь, могу его не услышать.

— Макс, ты не умрешь? — вновь спросила я и прижалась к нему, чтобы слышать удары его сердца.

— Не должен.

— Ты уверен?

— Сейчас я уже ни в чем не могу быть уверен.

По всей вероятности, оптимизм Макса заметно поубавился, и он уже не пытался это скрыть.

— Макс, не умирай, пожалуйста. — Я всхлипнула и чуть было не разревелась.

— Постараюсь. Не переживай, все обойдется.

— Я хочу тебя почувствовать. Я хочу почувствовать, что ты еще жив.

— Как это?

— Я хочу с тобой близости. Я понимаю, у тебя вообще не осталось сил, но потихоньку… Я еще никогда в жизни так сильно не хотела мужчину. Ты мне не веришь, но я говорю правду.

Я прекрасно понимала, что Макс еще не отошел от змеиного укуса. Он был не просто усталый. Он был изможденный. Даже в ночи я ясно видела темные глубокие тени на его лице.

— Ты одержала победу, — нежно прошептал он и задышал учащеннее. — Правда, не знаю, что из этого получится и получится ли вообще…

— Я не хочу одерживать над тобой победу. Я постараюсь избавиться от комплекса Клеопатры, о котором ты говорил. Если мы останемся живы, я буду учиться жить заново. Победа над близким человеком — это собственное поражение. Я хочу смотреть на близкого человека с восхищением, благоговением, всему у него учиться, искать у него утешения. Мне кажется, что любовь — это только на одну треть физическое наслаждение. На две трети — это близость друга.