— У меня ощущение, что я помню эту катастрофу.

— Да ладно! Сколько их происходит в году!

— Да, на трассах бьется много народу, но кое-что запоминается.

У меня аж заколотилось внутри.

— Там произошло что-то необычное?

— Погоди, не гони, дай время. Мне кажется, кто-то из моих знакомых ребят выезжал тогда на место. Я тебя наберу.

— Серега, я буду крайне…

Он не стал выслушивать мое жалкое благодарственное блеяние, сразу отключился. Все-таки его огорчало потребительское отношение с моей стороны.

Я не знал, чем занять себя в оставшееся до его звонка время. Я сходил с ума. Моя бывшая жена и мать Томки, Маринка Гамова, сказала бы, что я одержим. Так случалось время от времени, не спорю, но разве моя одержимость не стала залогом успешного развития бизнеса?

В кабинет заглянул Петр.

— Его высочество скучает?

— Издеваешься? Я на стену сейчас полезу!

— Тогда есть кое-что интересное. Я по твоей просьбе объявил товарища Коршунова в розыск. Отправил Стадухина, у него все равно сейчас работы нет, так пусть хоть перед отпуском порезвится.

— Дельная мысль.

— Ага. Так вот, мы поискали по всем возможным направлениям — место проживания, место обитания и так далее. Стадухин лично все объехал и опросил людей…

Петя сделал театральную паузу.

— Короче, Станиславский!!!

— Склифосовский… не важно. Коршунов пропал. По известному нам адресу он не проживает, в любимые спортклубы не ходит, в ресторанах не показывался. По слухам, в декабре закрыл несколько счетов в банках и покинул пределы нашей с тобой необъятной родины. Добраться до топ-менеджмента клуба «Каньон» нам не удалось, но полагаю, что им владеют сейчас другие люди. Если хочешь что-нибудь посущественнее слухов, объявляй его в настоящий розыск. Мне набрать твоего Лестрейда?

«Лестрейдом» у нас именовался подполковник Володя Стрельников, работавший в городском главке — еще один мой крот в силовых структурах, отличавшийся от Николаева лишь тем, что никогда не оказывал помощь безвозмездно и при этом отнюдь не ограничивался обедом в ресторане.

— Коршунов — личность, безусловно, не рядовая, — продолжал Петя. — И лицом торговал, и интервью давал, но он все же не звезда, об исчезновении которой будут трубить в новостях. По крайней мере, информации о его нынешнем месте пребывания у меня нет.

— И у Стадухина тоже?

— Да. Тебе действительно нужно либо подключать Стрельникова и другие серьезные службы, либо бросить эту затею.

Я вздохнул. Пошлепал губами. Покрутился на стуле. Оба главных фигуранта моей мистической истории покинули сцену в декабре, хоть и по-разному. Исчезновение Коршунова косвенно подтверждали и слова Стаса Комарина, который не видел его с той самой попойки в грузинском ресторане. Может, попытаться выйти на второго собутыльника Ястреба, пившего с ними в тот вечер? Как там его?

Не успел я задать Петру вопрос, как зазвонил телефон.

— Я вспомнил твоего камикадзе, — сообщил Николаев. — Он гнал как сумасшедший на очень скользкой дороге, будто шел на верную смерть.

— Самоубийца, что ли?

— Была такая версия. Парни, которые работали на месте, предположили, что парень мог покончить собой таким эффектным способом.

— Он был пьян?

— Старик, он обуглился к приезду бригады настолько, что пришлось собирать фрагменты ложечкой от мороженого. Обгорела вообще вся машина, остались только рамы салона и платформа. Насколько я помню, даже над установлением его личности особо не парились. Пробили по уцелевшим номерам, сообщили родственникам, сляпали опознание — и все дела.

— Кто-нибудь видел момент столкновения?

— Первый очевидец сообщил уже о полыхавшей «девятке», так что свидетелей самого столкновения не нашли.

Зеваки, которые экипаж вызвали, даже не пытались тушить, потому что вспыхнула тачка, судя по всему, моментально. Картину восстанавливали уже по следам. Скорость была что-то около ста тридцати — для декабрьского гололеда и на таком повороте это атас. На асфальте не осталось никаких свидетельств того, что парень пытался удержать машину, затормозить или хотя бы вписаться в поворот. Он шел ровно прямо, как будто даже держал руль. Буквально взлетел с дороги, и прямой наводкой — в дерево!

— А что странного ты нашел в этой аварии?

— Как тебе сказать… Ее очевидность. Ребята рассказывали, слишком она какая-то… картинная, что ли, киногеничная. Как будто в кустах стояли камеры и снимали для какого-нибудь боевика. Если бы не труп, вполне можно было бы представить, что это было кино.

— Ты пришлешь мне бумажки?

— Не наглей.

— Я же прошу только копии.

— Тогда мне уже можно выбирать ресторан? — хмыкнул напоследок Николаев, но я не успел ответить по существу, потому что в ухе у меня раздался сигнал параллельного звонка. Я взглянул на дисплей телефона…

… и тут же поспешил свернуть разговор со старым другом из ГИБДД.

— Сережка, прости меня, Христа ради, я переключусь на очень важный звонок!!!

— Что у тебя может быть важнее меня сейчас?!

— Долго объяснять! Все, целую, дорогой!

Получилось довольно грубо, и, боюсь, Сережка опять на меня обиделся. Не удивлюсь, если он выберет очень дорогой ресторан.

— Алло! — прокричал я в трубку новому абоненту.

— Вы все еще хотите знать, что происходит? — вкрадчивым голосом поинтересовался Кочубеев.

— Даже кушать не могу!

Он хмыкнул.

— Тогда сегодня в восемь на старом песчаном карьере у Преображенского кладбища. Знаете такой?

— А ближе никак? Боевиков насмотрелся?

— Будем спорить?

— Нет!!! Все годится, в восемь на карьере!

— Хорошо. Захватите видео.

— Какое еще…?

Но он уже бросил трубку, а в ближайшие полминуты, пока я пытался вновь набрать его, вообще отрубил аппарат.

Разумеется, я понял, что он имел в виду видео-компромат, обнаруженный мной в посмертной коробке Рожкова. Отсюда я мог сделать только один вывод: теплый прием на песчаном карьере меня не ждет.

Я нажал кнопку внутренней связи.

— Петь, ты тут?

— Ясень пень.

— Вызови Стадухина. Отмени все его дела и прикрепи ко мне на весь вечер. С транспортом.

— По двойной ставке?

— Возможно.

Я подкатил на своем стуле к сейфу, стоящему в углу, набрал шифр, крутанул ручку и потянул на себя дверцу. В темном углу нижней полки покоился мой старый добрый друг Макаров. По статусу мне не положено иметь огнестрельное оружие, но, друзья мои, положа руку на сердце, скажите, что у нас в стране работает как должно? За всю свою частную карьеру мне ни разу не приходилось использовать пистолет по назначению — я даже в воздух не стрелял, лишь маячил им перед носом с обязательным предохранителем — но я никогда с ним не расстанусь, даже не просите. Надеюсь, мне и не придется его применять, но с ним как-то спокойнее. Бывших оперов не бывает.