Потом он, затаив дыхание, прицелился, подождал, пока сердце станет биться ровнее. Мышцы полностью расслабились, и прекратилось даже легкое подрагивание оружия, едва заметное по движению мишени в перекрестии прицела. Стрелок положил палец на спусковой крючок, слегка прижал. Легко выдохнул, посчитал удары сердца и в промежутке между ними — надавил. Щелчок — и несильная отдача. Он извлек гильзу, перевел дыхание, снова расслабился и опять медленно надавил на спуск. Опять щелчок и отдача. Звук быстро раскатился над болотами. Еще два выстрела, и магазин опустел. Стрелок собрал гильзы, положил в карман и отправился смотреть мишень.

Кучность неплохая — пули легли близко, образуя неровную дыру чуть левее и ниже центра мишени. Вынув из кармана линейку, он измерил отклонение пули, повернулся и медленно, чтобы не потерять расслабленности, зашагал обратно. Лег, взял винтовку, отрегулировал вертикальную и горизонтальную наводку прицела, учитывая расположение отметин на мишени. Опять выстрелил четыре раза, так же неспешно. Все четыре пули вошли в «яблочко», почти в одно отверстие. Довольный, стрелок снял с дерева мишень, скатал в шарик и сунул в карман. Потом вернулся на середину луга и снова занял огневую позицию. Теперь можно было и поразвлечься. Когда он начал стрелять, стая ворон с шумом взлетела и опустилась ярдах в трехстах на дальнем конце луга. Теперь они топтались под большой сосной — расхаживали по хвойному ковру, раскапывали шишки, выклевывали из них семена.

Глядя в прицел, стрелок выбрал птицу и навел на нее перекрестие: ворона трепала и ковыряла шишку, долбила клювом. Палец замер на стальном крюке… выстрел — и птица исчезла в облаке черных перьев, а ствол ближайшего дерева забрызгало красными ошметками. Стая с воплями махнула вверх, поднялась в небо и понеслась прочь над кронами деревьев.

Стрелок поискал другую цель; на этот раз — на болоте. Он поводил прицелом и на краю болота нашел: ярдах в ста пятидесяти на маленьком солнечном пятачке сидела на листе лилии здоровенная лягушка-вол. Он опять прицелился, расслабился и выстрелил. Вспыхнуло розовое облачко с каплями зеленой воды и кусочками листа. Оно эффектно осело на воду, поиграв радугой.

Третья пуля срезала голову мокасиновой змее, которая в перепуге торопилась удрать.

Остался один патрон. Теперь нужно найти что-нибудь потруднее. Стрелок оглядывал болото, уже не через прицел, но выстрелы растревожили местную живность, и вокруг стало пусто. Придется подождать.

Он вернулся к «Рейнджроверу», взял с заднего сиденья мягкий холщовый чехол, расстегнул и извлек чешскую двустволку двенадцатого калибра с резьбой на ложе: недорогое, но отличное оружие. Стрелку было тошно делать то, что он затеял. Он порылся в багажнике, отыскал переносные тиски и новехонькую ножовку. Потом положил ружье на колени, натер стволы оружейным маслом и разложил рядом бумажную мерную ленту. Сделав гвоздем пометку, взял ножовку и приступил к работе.

Дело оказалось долгое и нудное. Закончив, стрелок удалил напильничком заусенцы и слегка скосил край, зачистил металлической мочалкой и опять протер маслом. Затем переломил стволы, тщательно вычистил оттуда остатки опилок и загнал два патрона. Спустился к болоту, захватив двустволку и отпиленные стволы, которые закинул как можно дальше в воду, потом прижал оружие к поясу и нажал на спуск. Выстрел получился оглушительный, с бешеной отдачей. Даже изуродованная, двустволка действовала отлично. Второй ствол разрядился с таким же результатом. Стрелок снова переломил стволы, убрал в карман гильзы, протер оружие и снова зарядил. Второй раз оно тоже сработало отлично. Стволов было жаль, но результат радовал.

Вернувшись к машине, стрелок убрал оружие в чехол, чехол — в машину и достал из пакета термос и бутерброды. Ел он медленно, смакуя паштет из гусиной печени с трюфелями и прихлебывая из термоса горячий чай со сливками и сахаром. Он старался не думать о предстоящей задаче, а наслаждаться свежим воздухом и солнцем. Трапеза подходила к концу, когда над болотом взлетела самка канюка — она снялась с гнезда и лениво кружила над деревьями. До нее было примерно две с половиной сотни ярдов. Вот наконец-то задача, достойная его мастерства. Стрелок занял позицию — на этот раз со снайперской винтовкой — и стал целиться. Однако обзор у оптического прицела был маленький, и пришлось воспользоваться механическим. Он смотрел на птицу, следуя стволом за ее движениями. Тоже не дело: винтовка слишком тяжелая, а канюк движется быстро. Птица летала кругами, и нужно просто заранее прицелиться в рассчитанную точку, решил он. Через миг канюка в небе не стало, только несколько перышек покачивались на ветру.

Стрелок сложил двуногу, пересчитал стреляные гильзы, спрятал оружие в чехол, упаковал термос и остатки завтрака, поднял сумку. В последний раз огляделся; о его визите свидетельствовала лишь примятая в одном месте трава.

К машине он вернулся с чувством глубокого удовлетворения. Теперь можно дать себе волю: пусть ликует все тело, пусть подскочит адреналин, нужный для предстоящей охоты.

Порт-Аллен, штат Луизиана

В яркий, солнечный полдень д’Агоста стоял у дверей справочно-информационного центра на Корт-стрит и смотрел на реку. Кроме самого центра — прекрасного старинного кирпичного здания в отличном состоянии, — все казалось с иголочки новым: магазины, учреждения, жилые дома, разбросанные по берегу реки. С трудом верилось, что почти сто пятьдесят лет назад где-то здесь, совсем рядом, жил и умер врач Джона Джеймса Одюбона.

— Сначала город назывался Сен-Мишель, — сообщил стоявший рядом Пендергаст. — Порт-Аллен заложили в тысяча восемьсот девятом, но за пятьдесят лет большую часть города поглотила Миссисипи. А не совершить ли нам прогулку вдоль реки?

Он взял быстрый темп, и лейтенант поспешил следом, стараясь не отставать. Д’Агоста уже измучился и не понимал, как его товарищу удается сохранять энергию после недели непрерывных поездок — то автомобиль, то самолет, то один город, то другой, — да еще ложась спать за полночь и поднимаясь на рассвете. Порт-Аллен — это уже перебор.

Сначала напарники побывали в предпоследнем жилище доктора Торгенссона: красивый кирпичный дом в западной части города, ныне — похоронное бюро. Потом зашли в муниципалитет, где Пендергаст очаровал секретаршу, и она разрешила им покопаться в старых картах и подшивках документов.

И вот они здесь — на берегу Миссисипи, где, как сказал Трапп, провел в дощатом домишке последние месяцы несчастный доктор, сходя с ума от пьянства и сифилиса.

С величественной набережной открывался прекрасный вид. На противоположном берегу раскинулся Батон-Руж, по широкой шоколадно-коричневой реке деловито двигались буксиры и баржи.

— Это шлюз Порт-Аллена, — сказал Пендергаст, указывая на проем в насыпи, оканчивающийся желтыми воротами. — Самое большое сооружение подобного типа. Соединяет реку и Внутренний береговой канал.

Детективы прошли несколько кварталов; свежий ветерок с реки оживил д’Агосту. Они зашли в справочное бюро, и Пендергаст стал изучать объявления и рекламу.