— Матильда, послушай меня, — все еще говорил Рейялар, — все складывается. Именно Синтар имел непосредственный доступ к тебе. Постоянно. Именно он охотился за тобой, оставляя все те престранные намеки и отсылки к твоему прошлому. Именно он…

— Да не он это, не он! — воскликнула я, к несчастью слыша все, что говорил василиск даже через закрытые уши. — Потому что если бы Синтар, этот святой человек, который только и делал, что пек булочки да гулял под сенью кладбищенских деревьев, и был убийцей, то я сейчас бы не разговаривала с тобой! Если Синтар охотился бы за мной, он убил бы меня еще в тот день, когда я устроилась к нему на работу! Или в любой другой удобный день, понимаешь? И хватит подозревать моих друзей! Помнится, вчера ты хотел засадить за решетку Алиаса только за то, что я решила не дать ему умереть, а сегодня уже Синтар – враг номер один! Может, уже достаточно?!

— Матильда! — выдохнул василиск. — Это совершенно разные вещи, неужели ты не понимаешь? Шелье Наэрн…

— Все в порядке с шелье Наэрном! Оставь беднягу в покое! Вся его вина в том, что он живет на кладбище, любит пошутить и булочки! Все!

У меня сердце клокотало в горле. От переживания голова начала раскалываться, а воздуха стало не хватать. Казалось, я вот-вот сойду с ума.

И кроваво-красные глаза василиска только усугубляли этот эффект.

— Матильда!

— Я жива, ведь так? — выдохнула я. — Значит, твоя теория ошибочна. Как и теория Алиаса о том, что я – носитель плекса крови. Вы оба ошибаетесь!

Я развернулась и пошла прочь так быстро, что, кажется, даже бежала.

— Носитель пятого?.. — машинально повторил василиск.

А в следующий миг я уже трясла ногами в воздухе и что-то пищала, подхваченная сзади возмутительно сильными руками лорда Фарриса.

— Нет, отпусти! Не хочу тебя слышать! — взвизгнула я, и, кажется, у меня по щекам потекли слезы.

Какого демона это все со мной происходит? Почему со мной, а не с кем-то другим?

Неужели недостаточно всех этих взрывов и намеков о моем прошлом? О родителях, которые меня бросили, об отце Ансельме, скармливающем мне сонную пыль. Недостаточно того, что я влюблена в мужчину, с которым у меня никогда не будет будущего? Нужно еще сделать самых близких мне людей убийцами? Тогда жизнь Матильды Лиар будет в меру абсурдной и чудовищной?

Или еще нет?..

В общем, я кричала что-то, пытаясь вырваться. Кажется, даже пару раз таки пнула лорда василиска ногами, вызвав у того гневное шипение сквозь зубы.

Кто бы мог подумать! Если бы еще пару недель назад мне кто-то сказал, что я буду кричать и бить главного следователя его величества короля, я бы, наверно, сильно удивилась. И не менее сильно испугалась. Потому что за такую провинность мне явно грозило бы не меньше, чем двухнедельное пребывание за решеткой.

А сейчас мне было все равно. Я просто хотела, чтобы он отпустил меня и оставил в покое. Пусть хоть в камере запрет! Лишь бы перестал говорить все эти ужасы про смерти, души, запретную магию, блайтов и моих друзей. Моих! Друзей!!!

Синтар был первым, действительно первым в моей жизни, кто отнесся ко мне нормально! Тепло, по-дружески, и он помог тогда, когда весь остальной мир отвернулся. Да что там отвернулся… весь остальной мир просто не обращал на меня внимания.

Если бы я умерла той ночью, никто бы не расстроился.

— Матильда, Матильда! Успокойся! — жестко и громко приказал василиск так, как он, судя по всему, и привык. Голос у василиска был поставленный, управлять он умел.

Но на меня все это не действовало. Нет, увы. Не сейчас.

— Оставь меня в покое! — прокричала я, всхлипывая что-то невнятное.

А в следующий миг он меня поцеловал. Просто поцеловал.

Я не знаю, почему это произошло и почему это так повлияло на меня. Но когда его губы коснулись моих, сперва я еще продолжала по инерции отталкивать его и пинаться. Признаться, я даже хотела его укусить и сделала это…

Но как только услышала стон боли, вырвавшийся из его груди, мне полегчало. В груди бешено билось что-то горячее и нестерпимое, что-то пьяное и дикое, чему нужно было немедленно найти выход. Или это меня убило бы.

Может быть, я бы еще неделю валялась в постели с температурой. Или убежала бы куда-нибудь далеко и сделала какую-нибудь глупость.

И казалось, что Рейялар это прекрасно знает.

Он не ругал меня, не говорил, что я глупая истеричка, которая не способна выслушать и сделать рациональный вывод из всего сказанного. Он просто гладил меня по спине, проводил руками по волосам, зарываясь пальцами в прядях, и целовал меня искусанными мною же губами.

— Тише, моя дикая девочка, — прошептал он, коснувшись носом уха и прикусывая мочку. — Мы все решим. Я все сделаю, тебе не нужно беспокоиться.

Он все так же целовал меня, только казалось, что с каждой секундой его поцелуи становились все горячее. А я проваливалась куда-то глубоко-глубоко, в жаркую бездну, из которой не хотелось возвращаться.

Рейялар поднял меня под бедра и, заставив обхватить себя ногами, прижал к стене. На миг дыхание вышибло из груди, а где-то внизу скрутилась обжигающая спираль предвкушения. Тянущей жажды и легкого страха.

Так было всегда, когда я не знала, чего ждать от Рейялара, но чувствовала кожей каждое его желание. Когда от одного взгляда его алых глаз, расчерченных лезвием зрачка, меня прошивало насквозь опаляющим голодом. Желанием ощущать его прикосновения, его ласки, его поцелуи. И с каждым движением этот голод рос. И мне становилось болезненно нужно каждую секунду чувствовать на себе горячие подушечки его пальцев, вдыхать его тонкий пряный аромат, иметь возможность сжать в кистях его мягкие волосы нереального цвета красного пламени.

Все вокруг терялось, когда я была рядом с ним. Все теряло свое значение и смысл. В этот момент я вновь чувствовала, что мне не нужен никто другой.

И это было бы болезненно и страшно, если бы я хоть раз задумалась. Но думать не хотелось. Я уже приняла решение не размышлять о нашем будущем, значит, стоило его придерживаться. Как бы горько когда-нибудь потом мне ни стало.

А потому, когда стало ясно, что каким-то невероятным образом мое нижнее белье уже исчезло, я только улыбнулась, на миг задержав дыхание и уже через секунду зажмурившись от острого, пронзительного удовольствия. От огня, наполнившего меня, как пустой сосуд, и сжегшего все страхи и всю неуверенность. Распространившегося по каждой клеточке тела, стянувшего в тугой узел напряжение внизу живота, горячим пульсом ударяющего по каждому нерву.

— Да, вот так, моя девочка, — раздался в этот миг хриплый шепот василиска в миллиметре от моих губ. И от его голоса пульсация стала еще нестерпимей.

Я стиснула пальцы в его волосах, опустилась ладонями на мощные, литые плечи, бугрящиеся натянутыми от напряжения мышцами, сжала кисти, оставляя на смуглой коже легкие полосы.