«Да это же гребаная крепость, – размышлял Пэрли, – по-другому и не назовешь! Сегодня вечером надо выяснить как можно больше. Присмотреться, найти в доме слабые места. Это вам не младенцев у Линдбергов красть: приставил лестницу к окну, протянул руку к кроватке – и готово. Нет, с Люденмерами такой номер не прокатит. У них тут только рва под стенами не хватает! Да вдобавок еще непонятно, что делать с этим стреляющим без промаха одноглазым морпехом. А как заткнуть рты деткам-горлопанам, которых наверняка только пальцем тронь – сразу всех на уши поднимут! Джинджер явно погорячилась, уверяя, что подобная авантюра нам по плечу».

Скептически оглядывая неприступные стены дома-крепости Люденмера, он вспомнил, как уезжал из Шривпорта. Джинджер притянула его за лацканы пиджака, страстно поцеловала, а затем внимательно посмотрела янтарными глазами и требовательно сказала: «С пустыми руками не возвращайся».

– Замечательный чай, – произнес Пэрли, даже не почувствовав вкуса, поскольку мысли его были всецело поглощены грядущим похищением. – А в Шривпорте, кстати говоря, такая же духота. И неудивительно: не так уж он и далеко от Нового Орлеана.

– Джон, вы, наверное, знакомы с моим отцом? – спросила миссис Люденмер, усаживаясь на софу рядом с мужем. Совершив над собой титаническое усилие, Пэрли оторвал плотоядный взгляд от стройных ножек Джейн. – Его зовут Игер Грандьер. Наверняка пересекались с ним по работе. Он юрист, – прибавила она с улыбкой.

Лицо Пэрли вытянулось и побледнело. Лжедетектив судорожно соображал, мог ли он, да и должен ли был знать всех шривпортских юристов наперечет. «Предположим, я скажу, будто знаком с ее папашей. И, черт побери, погорю в два счета: этот Игер может оказаться как обвинителем, так и защитником».

– Дорогая, если Джон из Шривпорта, то это совсем не значит, что он играет в гольф вместе с твоим отцом, – неожиданно проворчал Люденмер и спас шкуру самозванца. – Откуда нашему гостю его знать? Игер – юрист в лесопромышленной компании Бичема, – пояснил Джек.

– Да, ваш муж прав. Общаться с мистером Грандьером мне не доводилось, – сказал Пэрли и почувствовал, как на лбу, несмотря на прохладу в комнате, выступили капельки пота. Он жадно глотнул освежающего чаю и успокоил себя: «Так, без паники, тебе все по плечу».

– Джон, а еще Джек сказал мне, что у вас есть невеста. Не покажете ее фотографию?

Гость глянул на Люденмера, но тот витал где-то в облаках.

«Зацепил его, наверное, Энрико Орси, – подумал Пэрли. – Вот останемся с глазу на глаз, такого ему наплету про этого итальяшку, что мало не покажется. Надо бы намекнуть и на других участников сговора. Пускай их будет четверо, а то и пятеро. А еще, чтобы Люденмер не расслаблялся, скажу, что якобы Орси уже в Новом Орлеане».

А Джейн никак не унималась:

– Джон, наверняка вы носите фотографию невесты в бумажнике?

Услышав слово «бумажник», Люденмер встрепенулся.

«Вот и пускай выкручивается, если не хочет, чтобы Джейн увидела мой значок!» Пэрли обрадовался возможности не отвечать на вопрос.

– Джейн, ну хватит приставать к гостю! У Джона так аппетит пропадет! Покажет, когда сам захочет. Между прочим, не пора ли уже садиться за стол?

– Признаться, у меня когда-то был ее снимок, – произнес Пэрли с мягкой улыбкой. – Но Эмма, моя невеста, умоляла его выбросить. Видите ли, Эмма из глубинки и городской жизни чурается. А снимок некстати получился чересчур уж «городским», иначе говоря, очень смелым. Бедняжка застеснялась, – продолжал Пэрли, взвешивая каждое слово, – и пообещала сфотографироваться еще раз, чтобы вышло поскромнее. В общем, я сделал все, как она и просила.

– Очень по-джентльменски, Джон, – сказала Джейн, одобрительно кивая. – Чутких и тактичных людей в наше время – раз-два и обчелся.

Вдруг из коридора послышался шепот. Глянув в ту сторону, Пэрли успел заметить детское личико, тут же исчезнувшее за приоткрытыми дверями.

– Дети, зайдите и поздоровайтесь с мистером Парром, – позвала Джейн.

Снова раздался шорох, а затем шепот, но на пороге так никто и не появился.

– Нилла! Маленький Джек! А ну идите сюда! – скомандовал Люденмер, а затем прибавил уже более мягко: – Проявите уважение к гостю!

Девочка зашла первой, мальчик следом.

«Вот они, – подумал Пэрли, улыбаясь, – два куска мяса стоимостью по сто тысяч долларов за тушку!»

Для своих десяти лет Нилла была высокой. «Вся в папашу-баскетболиста, – заключил Пэрли. – И глаза отцовские, светло-голубые. А в остальном миниатюрная копия матери: каштановые волосы до плеч, овал лица, нос – все точь-в-точь, как у Джейн!» На девочке было розовое платье. Над правой ключицей приколота шелковая роза. Выражение ее лица Пэрли сразу не понравилось: «Больно уж дерзкая, ей бы не платья носить, а комбинезоны!»

Восьмилетний Джек больше походил на отца, чем на мать. От нее сыну достались только карие глаза.

«С этим сопляком тоже будет непросто, – размышлял Пэрли, приглядываясь к мальчику, – за ним нужен глаз да глаз! Хлопот не оберешься! Господи Иисусе, а на голове-то у сопляка что? Рыжий, как и папашка, – только посветлее будет. Эти колтуны никакой расческой не расчешешь: точно белки и бобры устроили свару!» В остальном наследник магната выглядел опрятно: белая рубашка с коротким рукавом, отглаженные серые брюки и начищенные черные ботинки. Маленький Джек буравил гостя взглядом и так отчаянно жевал нижнюю губу, что у Пэрли невольно мелькнула мысль: «Похоже, спиногрыз втайне мечтает прокусить ее и заплевать тут все кровью».

– Знакомьтесь: юная леди и маленький вождь краснокожих, – представила их Джейн. – Дети, поздоровайтесь с гостем.

Они поздоровались, а Пэрли кивнул в ответ и фальшиво улыбнулся. До чего же малолетние ублюдки бесили его!

Эти дети олицетворяли все то, что Пэрли ненавидел в жизни. Он ненавидел чудовищную несправедливость: безжалостное колесо фортуны всегда благоволило сильнейшим мира сего. Он ненавидел вопиющую ложь про чистоплотность и привилегированность: верхушка общества прикрывалась ими, чтобы отвести пристальные взгляды от своих темных помыслов и делишек.

«Лишь глупец поверит, что Люденмер разбогател честным трудом, – думал Пэрли. – Мы одинаково порочны и барахтаемся в одной грязной луже. Вот только я задыхаюсь и иду ко дну, а он стоит у меня на голове, дышит полной грудью и процветает. Ну ничего, будет и на моей улице праздник! Похитив сопляков, я заставлю Люденмера расплачиваться за все мои невзгоды и получу все, что мне причитается. Удача, отвернувшаяся от меня с рождения, теперь будет сопутствовать мне».

Дети Люденмера наверняка чуяли дух немытого рабочего класса – запах гнилых персиков, преследовавший Пэрли с пеленок, – смотрели свысока и в глубине души презрительно насмехались над ним.

«Смейтесь-смейтесь, пока еще можете! Скоро на своей шкуре испытаете все прелести жизни на дне!» – поклялся себе Пэрли, мысли которого метались в голове, словно дикие звери в клетке.