Дэвид выглядит потрясающе в своем курортном костюме, блейзерах с Сэвил Роу, в розовых, коралловых, желтых и песочных штанах, как на Палм-Бич. В прекрасном городе, наводненном разными чудесами, я дефилирую во всевозможных парео и бикини, которые купила в Италии, ощущая себя девушкой из района Ипанема, созерцая сияющий под небесами Лагоа, усеянный звездами ночного Рио-де-Жанейро. Я не танцую самбу, так как член клуба «White’s»[110], высотой под два метра, на двадцать два года старше меня, возможно, и пил кайпиринью за кайпириньей, но наотрез отказывается танцевать самбу, сальсу, регги и вальенато «под все эти испанские мотивы», сочиненные латиноамериканцами моего поколения. На несколько дней я чувствую себя словно в раю. Наконец-то, пролив море слез из-за Пабло, оплакав нашу страну, я вижу, как жизнь снова улыбается мне.

Пару месяцев спустя все возвращается на круги своя. Говорят, что Организация американских государств[111] поддержала Колумбию в противостоянии экспансии США, потому что нам хватает и Гуантанамо, а две американских базы не способствуют стабильности полушария. Да и кто поддержит европейских экологов, если тропическая сельва Дарьена разрушается, в то время как империалистические интересы прикрываются риторикой свободной торговли! Вся страна без исключения: партизаны, студенты, рабочие, средний класс, буржуазия и обслуживающий персонал – радуется, что американцы остались с носом, и им не удалось воплотить задуманное в жизнь. Крупные предприниматели вновь возвращаются в страну, снова вставая во главе банков, сетей аптек и футбольных команд.

Кто как не Хильберто Родригес Орехуэла, почетный коллега Пабло, владелец десятка журналов, знает правду о том, что с ним происходит? Слава богу, Родригесы – не враги, а друзья бюрократической и политической элиты. Их руки не запятнаны кровью, они не пытают людей. Пусть и ходят слухи, что много лет назад они участвовали в похищении швейцарцев в Кали, но это было давно и неправда. Хильберто хранит свои деньги не в бочках под землей, в отличие от Пабло и El Mexicano, а в собственных банках, он не убивает министров, а приходится хорошим другом Белисарио Бетанкуру. Его называют «Шахматистом», потому что он обладает незаурядным умом, не как у серийного убийцы. В Боготе Хильберто одевается не в бежевые льняные вещи, а в одежду темно-синего цвета, ходит не в кедах, как Педро «Наваха», а в ботинках от «Bottega Veneta», он похож на Джона Готти[112]. В последнее время мои сослуживцы шепчутся: когда владельцы «Транкиландии» понесли потери в миллиард долларов, Хильберто Родригес стал самым богатым человеком Колумбии.

Родригес все больше времени проводит в Боготе. Каждый раз, приезжая, он приглашает меня подняться в офис «Grupo Radial», чтобы я обо всем ему рассказала. Дескать, он простой человек из провинции и не особо в курсе происходящего в столице. Ясно, что Хильберто обо всем осведомлен, так как три его лучших друга – Родольфо Гонсалес Гарсия, Эдуардо Местре Сармьенто и Эрнан Бельтс Перальта – сливки колумбийской политической элиты.

Хильберто звонят все парламентарии долины Каука и большинство из других департаментов. Он разговаривает с каждым по десять-пятнадцать минут. Их имена проносятся мимо ушей, пока я наблюдаю за ним с дивана, стоящего напротив письменного стола. На самом деле Родригес хочет показать мне, что он элегантный, популярный и могущественный, покупает министров и сенаторов десятками, а мой любовник – простой беглец от правосудия, и сейчас уже не правит на колумбийском троне. Никому из тех, кто звонит и просит денег (которые являются единственным поводом для любого звонка), Родригес не отказывает. По его словам, своим друзьям он отдает сто процентов обещанного, а тем, кто против него, накидывает десять процентов. Тем, чью цену он уже знает, обещает, что оставшуюся часть пришлет позже. Президенту Альфонсо Лопесу Микельсену[113], которого Хильберто обожает, так как тот, по словам Родригеса, «самый потрясающий, совершенный и испорченный ум страны», он дарит билеты до Европы в первом классе. Президент Лопес и его жена Сесилия Кабальеро всегда путешествуют в Лондон, Париж и Бухарест, делая инъекции прокаина у знаменитого геронтолога Аниты Аслан, чьи пациенты славятся превосходным состоянием здоровья, бодростью и прекрасным внешним видом.

Хильберто истинный коммунист. Когда он был ребенком, его семья скрывалась от жестокости консерваторов родного города Толима (рисового и кофейного региона), обосновавшись в конце концов в сахарной долине Каука. В отличие от Эскобара и Очоа в Антиокье, в долине вся полиция и службы безопасности с армией принадлежат Родригесу. Мы с Хильберто обсуждаем все, но никогда не называем Пабло, даже если речь заходит о «Гернике» Пикассо или произведении Неруды «Новая песнь любви Сталинграду». Эскобар и Родригес – две противоположности. Когда Пабло видит меня, у него в голове только одно – снять с меня одежду – восьмичасовые разговоры будут потом. Когда Хильберто смотрит на меня – наоборот: ему представляется лишь девушка Эскобара. А когда я смотрю на Хильберто, то думаю только о конкуренте Пабло.

Если Эскобар – вечная драма, то Хильберто – комедия, как заклинатель змей или коробка с сюрпризами. Одной ногой в итальянском ботинке – в нелегальном мире, а другой – в политической элите. Время от времени мы оба говорим на одном языке, нам не только нравится веселиться вместе. Богатый человек и знаменитая красавица, мы оба в курсе происходящего в стране, каждый уважает стремления и проблемы другого, сочувствие наше обоюдно.

– Как кому-то могла достаться такая красавица, королева, богиня? Ты заслуживаешь предложения руки и сердца, чтобы тебя каждый день задаривали подарками и навсегда забыли про остальных женщин! Подумать только, я уже женат… на ведьме! Это, как жить с Кидом Памбеле[114], каждый день получая удары кулаком, или с Пеле[115], что пинается по ночам! Моя королева, ты даже представить себе не можешь, каково ежедневно выносить эту бестию. Она приносит одни огорчения, а общество и другие банкиры ведут себя со мной как с изгоем. Слава богу, ты понимаешь меня. Богатые тоже плачут, не думай, что все так просто. А вот с тобой – словно в тихой заводи!