Потупившись, Левицкая тихо призналась:

— Были, но не совсем об этом, о том, зачем живу, о смерти…Но в общем, были.

— Ясно.

Далиле опять стало стыдно.

«Пока я занимаюсь чужими делами, мои делать некому. Ктопоможет этой несчастной, если не я? — сердито подумала она, листая рабочийжурнал. — Вета жива и здорова, и папаша о ней позаботится, а я должнапозаботиться об этой Левицкой, пока бедняга еще жива».

— Значит так, Ирина Сергеевна, — деловито произнесла Далила,— в ближайшие две недели у меня нет ни минуты свободной.

— Правда?

— Да, все расписано до конца месяца.

Левицкая приподнялась, собираясь покинуть кресло.

Далила поспешно добавила:

— Но я могу оставаться после работы. Вас устроит шесть часоввечера?

Женщина облегченно вздохнула и даже улыбнулась:

— Конечно, устроит. Огромное! Огромное вам спасибо!

Она с таким жаром произнесла слова благодарности, что Далиласмутилась:

— Пока еще не за что. Заполните анкету и приходите завтра. Яподумаю, чем вам помочь.

В дверь кабинета постучали.

— Войдите, — поморщившись от головной боли, воскликнулаДалила.

Вошел Матвей.

— Не помешал? — слегка смущенно улыбнулся он незнакомке итут же обратился к жене:

— Звонил домой, тебя нет, ехал мимо, решил заглянуть.

Далила изобразила радость:

— Правильно сделал. Я только что освободилась.

Она бросила взгляд на Левицкую. Та вскочила и робкопереминалась уже у двери, не решаясь выйти из кабинета без приказа Далилы.Поймав ее взгляд, Левицкая покраснела и промямлила:

— Я вам не нужна?

— До завтра, Ирина Сергеевна, — любезно попрощалась Далила.

— До завтра, — прошелестела Левицкая и, покосившись наМатвея, выскользнула из кабинета.

— Кто она? — спросил он.

— Еще одна несчастная.

— Почему несчастная?

— Потому, что счастливые ко мне не приходят. Матвейчастенько подтрунивал над профессией жены, не удержался он и на этот раз, сусмешкой спросив:

— И в чем причина ее несчастий? Фригидность, конечно же. Увас во всем виновата фригидность, если не импотенция.

Далила хотела раздраженно сказать: «Отстань, для шуточек тывыбрал совсем неудачный день».

Однако, вспомнив, что вчера у них начался счастливый период,она досчитала до пяти, проглотила таблетку от головной боли, отпустила мужушутливый подзатыльник и рассмеялась:

— Боже мой, как узко вы мыслите, господин профессор. Кактолько в умнющей вашей головище уживаются гениальные математические формулы ипошлые затертые мысли.

— Почему пошлые? — удивился Матвей. — Основанные нажизненных наблюдениях. К тому же я книжек твоих начитался. Несчастная мадамкрасивая, но непривлекательная, — начал он приводить аргументы, но Далила егоперебила:

— Ах, вот как! Ты находишь ее красивой?

— Ну да, черты лица правильные, симметричные. Как математикя знаю: симметрия — залог красоты. К тому же, она сероглазая брюнетка,сочетание редкое. Как думаешь, она не крашеная?

— По-моему, натуральная.

Удовлетворенный ответом, Матвей мечтательно повторил:

— Натуральная. А к этому еще и фигура.

— Что — фигура? Ты и это заметил?

— Как-никак я мужчина. Тридцатичетырехлетний. Ты самаговорила, что в этом возрасте мужчины, глядя на женщину, видят ноги, бедра,грудь, лицо и глаза.

Далила рассмеялась:

— Всего-то! Ноги, бедра, грудь, глаза и лицо! А что там ещеосталось? Чего мужчины не видят?

Матвей развел руками:

— Ну не знаю. Ты же у нас психолог, все узнаю от тебя. Я зачто купил, за то и продаю, а ты говорила что с 18 лет до 30 мужчины видят вженщинах все, а с 30 до 40 только то, что я перечислил. Вот я ноги ее изаметил, все, как ты научила.

— После сорока начнешь видеть еще и чулки, — морщась отголовной боли, пообещала Далила и ядовито добавила:

— Потерпи, ждать недолго осталось.

— Ты что, ревнуешь? — поразился Матвей. — Я же все не ктому. Она мне совсем не понравилась.

— Что сразу в глаза и бросилось. Она так сильно тебе непонравилась, что детально все в ней заметил: красивое лицо, и фигуру, и ноги, игрудь. И все не понравилось. Все просто гадость.

— Перестань. Я к тому об этом сказал, что она неприятная.Вроде все в порядке у нее, и бюст выдающийся, и ноги длинные стройные, в общем,все как положено, но что-то не то. Сильно не то.

Далила с интересом посмотрела на мужа:

— Да-а?

Он с иронией подтвердил:

— Не правда, но истина.

— И как ты думаешь, что именно у нее не то? — спросилаДалила, поднимаясь из кресла, выходя на середину кабинета и разминая рукамиплечи. — Ох, мышцы как устают.

Матвей посочувствовал:

— Еще бы, ты же весь день сидела.

Содрогнувшись, она подумала: «Знал бы ты, чем я весь деньзанималась».

— Давай помассирую, — предложил Матвей.

Далила нахмурилась:

— Потом, дома. Лучше ответь на вопрос: как думаешь, чтоименно в ней не то?

— То и думаю, что фригидная она дама. Мы, мужчины, терпетьне можем холодных женщин.

— А как ты определил, что она холодная?

— Ну, по взгляду, по виду, я все же мужчина.

Матвей, озорно глянув на дверь, вплотную приблизился к жене.

— Я все же мужчина, — сцепив руки на ее все еще тонкойталии, повторил он и с силой прижал Далилу к себе. — Я все же мужчина и могудоказать это прямо сейчас.

Она уперлась ладонями в широкую грудь мужа и рассердилась:

— Прекрати, у меня болит голова. Нашел место.

— А чем тебе здесь не нравится? — удивился он, решительнооттесняя жену к столу.

Далила оказала нешуточное сопротивление, прошипев:

— Перестань, а то я…