— Не волнуйся, доставим в лучшем виде. — Черноволосый в светлой майке хихикнул. — Утром.

— Переодеться можешь в соседней каюте, как выйдешь — первая дверь направо, — сказал седовласый, до этого внимательно ее изучавший.

— Спасибо. — Машка кивнула и пошла переодеваться.

Выступать перед такой малочисленной публикой оказалось даже труднее, чем в первый раз в ресторане. Клетчатый мрачно ковырялся в своей тарелке, всего пару раз за выступление подняв на нее глаза, а мужчина в светлой майке бурно реагировал и комментировал каждое ее движение — «молодец, цыпочка, еще немного потянемся, а теперь покрутим задиком, пора тебе лифчик снять, надеюсь, грудки у тебя стоят, как у необъезженной кобылки».

Седовласый внимательно просмотрел все выступление, не проронив ни слова. Когда она оголила груди, мужчина в светлой майке прокомментировал:

— Ого, класс! Кобылка что надо! — выбрался из-за стола и поднял с пола лифчик, прежде чем Машка успела ему помешать. — Давай, девочка, дальше, дальше! — скомандовал он и нетерпеливо потянул вниз плавки, пытаясь их снять. Машка взвизгнула и уцепилась за них обеими руками.

— Оставь девочку, захочет — сама снимет, — негромко сказал седовласый, и наглец в светлой майке послушно вернулся за стол.

Машку била дрожь, когда она вернулась в каюту, чтобы переодеться к следующему танцу. Она надела блестящие плавки, лифчик, сверху прозрачные шаровары и накидку и стала входить в образ восточной женщины. Тут дверь за ее спиной отворилась, и вошел седовласый.

— Я человек уже немолодой, поэтому привык ценить время. Время — деньги. Хочу поменять твое время на мои деньги. Вот, держи — сотка баксов, и пошли ко мне в каюту.

— Что вы себе позволяете?! — возмутилась Машка. — Заберите деньги!

— Добавляю еще сотку. Мало? Сколько же ты хочешь?

— Ни-че-го! — отрезала Машка.

— Тогда по любви?! — Седовласый криво усмехнулся. — Значит, это к Марику — он принципиально женщинам денег не дает. Он так сильно распалился, что хотел пойти следом за тобой в каюту — я его еле успокоил. — И Машка поняла, что речь идет о черноволосом в светлой майке. — А мог бы и не остановить, мне ведь тоже любопытно, что ты там прячешь.

— То же самое, что есть у всех женщин, такое же, одинаковое, — нахмурившись, ответила Машка.

— Поверь мне, на самом деле разное. — Седовласый заулыбался. — Я их столько повидал-перепробовал.

— Вы не могли бы выйти? — вежливо попросила Машка. — Мне надо подготовиться к следующему выступлению.

— Хорошо. Только запомни: или со мной за баксы, или с Мариком по любви. — Седовласый ехидно улыбнулся. — Мы тебя ждем.

— Третьего не дано?

— Не дано, так как претендентов двое, но у тебя есть право выбора, — с этими словами седовласый вышел из каюты.

Машка подождала, пока стихнут его шаги, и, пробежав по коридору, поднялась на палубу. Охранник Степан сидел в шезлонге и потягивал виски прямо из бутылки.

«Помешались, что ли, здесь все на виски?», — подумала она, подходя к нему.

— Ситуация накаляется, — сообщила Маша. — Требуется твое вмешательство.

— Что случилось? — лениво потянулся Степан.

— Пока ничего, но предполагается. — Маша вкратце обрисовала ему ситуацию.

— Он дает тебе двести баксов, а потом еще спрашивает, сколько ты хочешь? — воскликнул потрясенный Степан.

— Степа, если ты этого не знаешь, то сообщаю, что я не проститутка и за деньги спать с кем угодно не буду, несмотря ни на что. Но это отдельная тема, которую обсудим позже, а пока от тебя требуется выполнение прямых обязанностей — защитить меня.

— Маша, ты мне очень нравишься, но я не самоубийца. У меня двое маленьких детей.

— А как же директорские инструкции?

— Они в том и заключаются, чтобы ничем не обидеть этих уважаемых людей. Они виски мне презентовали.

Машка огляделась. Сквозь густую темень пробивались огоньки на берегу. Далековато будет.

— Вот если бы я был на твоем месте… — начал Степан.

— Жаль, что ты не на моем месте! Дай попробовать виски, — перебила его Машка. Оторопевший охранник протянул ей бутылку. Она глотнула и тут же выплюнула. — Самогон самогоном, а сами они пьют виски получше. Пока, Степа.

Она легко перелетела через борт яхты и вошла в воду почти без всплеска. Вынырнула и перешла на кроль. Когда отплыла метров на двести, услышала, что яхта разворачивается. Маша перешла на брасс, экономящий силы и делающий пловца менее заметным. Яхта прошла от нее метрах в пятидесяти, там слышались громкие голоса, но ее не заметили, хотя вовсю крутили прожектором, и его луч метался по поверхности воды. Затем яхта вновь прошла мимо и больше не возвращалась, а Машка осталась наедине с морем. Вода была не очень теплая, и, пока совсем не окоченела, Машка вернулась к более энергичному кролю.

Море окружало Машку со всех сторон, и это было не ласковое дневное море, а чуждое, враждебное, полное тайн. Возможно, вода была не такой прохладной, как ей вначале показалось, а просто в нее стал вползать страх. А хуже всего было ощущение скрывающейся под ее ногами морской толщи — десятков, а то и сотен метров глубины.

«Трусиха! Чтобы человеку утонуть, достаточно глубины чуть меньше его роста, поэтому нет никакой разницы, сколько метров до дна, если не можешь достать его ногами, — ободряла себя Машка. — Главное, что здесь нет акул, так что бояться нечего». Потом вспомнила, что недавно прочитала заметку в газете, как на мужчину, заплывшего далеко в Черное море, напала рыба-пила и нанесла ему серьезные увечья.

«Море негостеприимное — Понт Аксинский», — вспомнила, что так в старину его называли и для этого, видно, были свои причины. Машку охватила паника, ей стало казаться, что она плывет в противоположную от берега сторону. Темнота еще больше сгустилась вокруг нее. Следующее неприятное воспоминание было связано с мощными морскими течениями, которые то и дело меняют направление и, возможно, в этот момент одно из них относит ее далеко в море. Она уже хотела, чтобы яхта вновь вернулась на ее поиски, теперь она не будет прятаться, а, наоборот, станет кричать изо всех сил, чтобы ее заметили. На яхте, она на глаз прикинула, что до берега три-четыре километра, а на тренировке в бассейне она проплывала по пять-семь километров. Но то в безопасном бассейне, а здесь — равнодушное и своенравное море, которое может еще и заштормить.

Сейчас ее мучила неизвестность: правильно ли она выбрала направление к берегу, сколько ей осталась плыть, что скрывается под ногами, в водной бездне. Неизвестность лишала ее сил, заставляла паниковать, а это было самое страшное. Пройдите по бревну невысоко над землей, и вы с улыбочкой, легко выполните это. Но поднимите это бревно на высоту десятка метров, и не каждый смельчак отважится на это. А ведь для этих упражнений в безветренную погоду потребуются приблизительно одинаковые физические усилия, независимо от высоты. Выполнить опасное упражнение может помешать лишь паника, имеющая в своей основе страх.