— Ну и что ты собираешься делать дальше? — с любопытством спросила я.

— А вот что. Мы расстелим ее на земле, вот так, — он наклонился, потом стал на колени и расправил ткань пледа так, что она покрыла все расчищенное им в куче листьев место, — а теперь ты можешь ложиться.

Я прыснула и стала помогать ему расстилать толстую клетчатую ткань.

— Ну что ж, попробую, — сказала я. — Разбуди меня, когда захочешь одеться.

Он добродушно покачал головой, и солнечный свет, проникающий сквозь листву деревьев, заиграл в его рыжих волосах.

— Саксоночка, вероятность того, что я проснусь раньше тебя, слишком мала, она ничтожна. Мне кажется, я не шевельнусь, если даже еще одна лошадь наступит на меня, и просплю до завтрашнего утра. — И он стал укладываться поудобнее, отбрасывая упавшие на плед листья в сторону. — Ложись со мной. — Он протянул мне руку. — Мы укроемся твоим плащом.

Под нами оказался удивительно мягкий, удобный матрац из листьев, хотя сегодня я, наверное, уснула бы и на ложе из гвоздей. Я сладко потянулась, радуясь уже только тому, что лежу.

Вскоре мы согрелись. Наше убежище находилось довольно далеко от деревни, и звуки тамошней жизни долетали до нас лишь изредка, только когда ветер дул в нашу сторону. Я с удовольствием думала о том, что мы сможем пробыть здесь до завтрашнего дня, пока кто-нибудь не примется разыскивать Джейми.

Еще вчера вечером я сняла свои нижние юбки и разорвала их на больничные повязки, теперь же между нами ничего не было, кроме одной тонкой юбки. Я почувствовала, как что-то теплое и твердое шевельнулось у моего живота.

— Может быть, не надо? — с улыбкой, несмотря на всю мою усталость, спросила я. — Джейми, ведь ты же изнурен до полусмерти.

Он устало усмехнулся, прижимая меня к себе:

— Больше чем до полусмерти, Саксоночка. Я почти мертв, и только мой глупец ничего не понимает. Я не могу лежать рядом с тобой и не желать тебя.

Я повозилась с подолом его рубашки, затем задрала ее и осторожно обхватила пенис рукой. Он был горячим и гладким на ощупь, как шелк, и пульсировал в такт ударам сердца Джейми.

Джейми сладко простонал, перевернулся на спину и широко раскинул ноги.

Солнце уже добралось до нашего ложа из листьев, и Моим плечам стало тепло под его ласкающими лучами. Все вокруг казалось подернутым золотистой дымкой осени. Я чувствовала истому и восторг от того, как наливается живительным соком его плоть.

Весь кошмар и усталость минувших двух дней казались далекими и нереальными, а все, что сейчас с нами происходило, — волшебством. Его рука, легкая словно лист, медленно опустилась мне на голову. Я прильнула щекой к его бедрам, ощущая телом их изящную линию.

— Клэр, я хочу тебя, — прошептал Джейми. — Боже мой, как я тебя хочу!

Без топорщащихся нижних юбок было легко. Мне казалось, что я парю в воздухе, легко вздымая свою единственную легкую юбку вверх и накрывая ею всего Джейми, подобно облаку, обволакивающему вершину горы.

Его глаза были закрыты, голова запрокинута назад. Золото волос смешалось с листьями. Он поднял руки и властно обхватил мои бедра.

Я тоже закрыла глаза. Наши желания и плоть были настроены в унисон. Никаких мыслей и чувств, только одно всепоглощающее желание друг друга. А усталость, кажется, действовала сейчас подобно увеличительному стеклу, обостряя накал страсти.

— Я сгораю от нетерпения, — прошептал он. Я кивнула, зная, что он живо ощущает мое, скрытое от него юбкой, тело. Я приподнялась, прицелилась и точно попала в цель.

Раз, два, еще, еще и еще. Дрожь пробежала по его телу и передалась мне, подобно тому как вода от корней растения устремляется к листве.

Он шумно выдохнул и замер. Я почувствовала, как он медленно, словно меркнущий свет светильника, погружается в сон. Я упала рядом с ним, словно под тяжестью его горячего семени у меня в животе, кое-как расправив укрывавший нас плащ.

Мы уснули.

Эдинбург, октябрь 1745 года

Я была занята просмотром содержимого моих пополнившихся запасов лекарств, когда раздался стук в дверь. После внушительной победы, одержанной Карлом под Престоном, он отвел свою победоносную армию назад в Эдинбург, чтобы там принять поздравления. Пока он купался в лучах славы, его генералы и вожди кланов трудились. Они занимались с солдатами, а также обсуждали, какое снаряжение необходимо в предвидении дальнейших событий.

Окрыленный первым успехом, Карл уже разглагольствовал о взятии Стирлинга, а затем и Карлайла, а потом, вероятно, о продвижении на юг вплоть до Лондона. Я проводила свободное время за подсчетом хирургических игл, сбором иван-чая и охотой за спиртным, я подбирала бутылки даже с незначительным остатком бренди или виски и припрятывала для дальнейшего использования в качестве дезинфицирующих средств.

— В чем дело? — спросила я. Посыльным был совсем юный подросток, едва ли старше Фергюса. Он старался выглядеть серьезным и солидным, но не мог скрыть свое природное любопытство. Я заметила, как он быстро оглядел комнату, с любопытством задержавшись на большом сундуке с медицинскими принадлежностями, стоящем в углу. Несомненно, слухи обо мне дошли до замка в Холируде.

— Его высочество просит вас прийти, мистрис Фрэзер, — сообщил он. Его любопытный взгляд остановился на мне. По-видимому, он искал во мне признаки необыкновенной натуры.

— Неужели? — удивилась я. — Ну, хорошо. А где он сейчас?

— В утренней гостиной, мистрис. Я провожу вас туда. Ох… — вдруг вспомнил он, собравшись было идти. — Если вас не затруднит, захватите с собой свой медицинский саквояж.

Мой провожатый шел рядом со мной с важным видом и, вероятно, с чувством исполненного долга, и мы вскоре очутились у входа в ту часть замка, где помещались королевские апартаменты. По-видимому, кто-то основательно потрудился, чтобы привить королевскому пажу соответствующие манеры, но незначительные промашки, которые он допускал, свидетельствовали о новизне его положения.

«Что могло Карлу понадобиться от меня?» — недоумевала я. Он вынужден был терпеть меня из-за дружбы с Джейми. Но история с Белой Дамой явно смущала его и внушала беспокойство. Не раз я с удивлением замечала, что он осеняет себя крестным знамением в моем присутствии или же держит два пальца «рожками», имитируя знак, которым отгоняют дьявола. Поэтому мысль о том, что он хочет просить меня о медицинской помощи, казалась мне маловероятной.

Когда тяжелая дверь, ведущая в небольшую утреннюю гостиную, распахнулась передо мной, я окончательно отбросила мысль о возможности какой-либо медицинской помощи, необходимой Карлу. Принц был явно вполне здоров. Он стоял, прислонившись к изящно изукрашенной арфе, и одним пальцем перебирал ее струны.

Нежная кожа его лица порозовела, но не от высокой температуры, а от волнения. Он обратил ко мне свой спокойный, внимательный взгляд: