– Может, это был ее муж? – спросил Крымов.

– Нет, все знали, что она не замужем. Но вы не подумайте, она была не из этих, что за деньги, нет. Она была просто красивой девушкой, которой позволено все, понимаете? Таким, как она, многое прощается.

Минкин с Крымовым переглянулись и подумали, что Рудиков, пожалуй, не в пример им, выразил одной простой фразой всю правду о девушке, жаль только, что его не могла услышать сама Вероника.

– А если я покажу тебе фотографию того мужчины, ты его узнаешь?

– Конечно.

– Спасибо тебе, Коля. – Крымов похлопал его по плечу. – Ты нам очень помог.

Земцова лежала в ванне, когда вернулся Крымов.

– Женя, ты стал какой-то тихий, пришибленный, что ли… Я не узнаю тебя.

Она сказала это и испугалась собственных слов. Зачем она так унизила его, опошлила его тихое и благостное состояние, вместо того чтобы отметить его исполненный любви и нежности взгляд. Разозлилась на Камору, на то, что женщина, позвонившая и пообещавшая назвать ей имя убийцы, так и не пришла на встречу?

Но Крымов, казалось, и не заметил ее слов. Разделся, набросил на плечи халат и сел рядом с ней на маленький табурет. Протянул руку и погладил ее по горячему мокрому плечу.

– Знаешь, мне надоело работать, хочется залезть к тебе в ванну и ни о чем не думать, а только обнимать тебя, целовать твои розовые щеки и сходить по тебе с ума… Я никогда еще так не мечтал о полном безделье и покое, как сейчас. Это что, старость или желание немного пожить для себя?

– Крымов, полезай ко мне, только халат сними… Я тоже ничего не понимаю в этом деле и устала уже думать обо всех этих людях, которые, как мне теперь начинает казаться, все понемногу убивали и наконец убили Надю Газанову… Кто-то убивал ее своим презрением…

– Обшицер и Лариса… – согласился с ней Крымов.

– …ревностью…

– Татьяна Орешина. – Женя осторожно опустился в воду напротив Юли и закрыл глаза от охватившего его блаженства. Ему стало тепло и хорошо.

– …ненавистью.

– Камора, которого, в свою очередь, презирала она, – развел руками Крымов.

– А может, он как раз убил ее своей любовью. Ведь все любят по-своему. Может, он так любил и ревновал ее к жениху, что стал угрожать ей или шантажировать… Господи, мы же ничего, ничего не знаем.

Юля взяла в руку мыло и принялась намыливаться, глядя сосредоточенно на полусонного и тоже сильно уставшего Крымова. Почему-то именно в эту минуту она почувствовала себя абсолютно счастливой. Крымов, такой родной и так любимый ею, находился рядом с ней, их ноги переплелись, как стебли фантастического растения. И даже мысли и чувства, как показалось ей в ту минуту, были переплетены, созвучны, едины. Она была уверена, что они оба думают о двойном убийстве на Ивовом острове и о том, что даже после ужина они лягут в постель и все равно будут думать о том, кто же и за что убил этих несчастных девушек… Как будто больше думать не о чем.

– Значит, говоришь, она так и не пришла? – Он имел в виду ту женщину, которая пообещала ей назвать имя убийцы Газановой.

– Нет.

– Голос не запомнила? Может, знакомый…

– Он показался мне знакомым уже потому, что я стала очень мнительной. Любой из девушек из этой компании мог бы принадлежать этот голос хотя бы потому, что они обе находятся у меня под подозрением. Но возможно, что звонила совершенно незнакомая мне особа.

– Сколько убийств мы уже расследовали, и как часто случалось, что мы заблуждались вплоть до последнего момента… Вот и сейчас мы думаем и рассуждаем довольно шаблонно. Газанову убили из ревности, потому что она была любовница Каморы… А почему никому из нас не пришло в голову, что какое-то убийство, которое, скажем, еще не обнаружено, совершено кем-то из этой компании и Надя Газанова была просто-напросто…

– …свидетелем? – удивилась Юля. – Вот даже как?

– А почему бы и нет? И приезд жениха, получается, очень даже помог убийце. И тот факт, что Таня Орешина дико ревновала Газанову к Каморе, тоже оказался ему на руку.

– Или ей? Может, убийца – женщина?

– Может, и так. Хочешь, я тебя помою… – Крымов перехватил из ее ладони скользкий кусок мыла и принялся нежно водить им по ее плечам, груди.

– Знаешь, Минкин так переживает… – И он в двух словах рассказал Юле о походе в «Голубой попугай».

– Да я с самого начала была уверена, что Виталий здесь ни при чем, – обрадовалась Юля тому обстоятельству, что нашелся свидетель, который видел Веронику с другим мужчиной после того, как Виталий был с ней в ресторане.

– Минкин просто в рубашке родился.

– Кобель, – огрызнулась Земцова. – Татьяну жалко. Беременная, несчастная, одинокая… Сердце разрывается смотреть на нее.

– Уверен, Минкин сейчас пытается растопить лед в ее сердце.

– Не знаю, получится ли… Но то, что ты рассказал, – невероятно. Это же полностью оправдывает его.

– Ты ведь поможешь нам превратить его в глазах Бескровной в настоящего героя?

– Конечно, да, только Татьяна не такая дура, чтобы поверить в то, что ее муж, знакомясь с этой красоткой, действовал по специально разработанному плану.

– А почему бы и нет?

– Тогда, спросит она, почему же он не предупредил ее?

– Зная о ее ревности, а также о том, какого мнения она о его прошлой жизни, решил ее не травмировать. Все действовали сообща, но тайно…

– И все равно как-то все странно, согласись. Сначала ты знакомишься с Вероникой в самолете, потом она заявляется к нам в агентство, позже с ней знакомится Минкин, не говоря уже о том, что она успела за этот день пообедать в ресторане с Минкиным и поужинать со своим убийцей… Богатый на события день выдался у бедной девочки…

Крымов заботливо смыл с нее мыло теплым душем. Он встал и помог подняться ей. Затем выбрался из ванны, набросил на себя халат и, подхватив жену, понес ее в спальню. Уложил в постель, разделся и лег рядом.

– Если бы ты только знала, как я хочу… – прошептал он, целуя ее и прижимая к себе, такую сонную и горячую.

– …спать? Я тоже. – Она прижалась к нему. – Крымов, Женя… милый… спокойной ночи…

Утром следующего дня Юля первым делом позвонила Бескровной домой. После долгого и здорового сна, проведенного в объятиях Крымова, ей захотелось, чтобы и к Татьяне вернулся покой. Таня откликнулась не сразу. Судя по голосу, настроение у нее было прежним – она разве что не стонала в трубку.

– Ты ночевала дома?

– Дома.

– Где именно?

– Пока что решила пожить там, где мы жили с отцом моего будущего ребенка, – ответила она сердито. – Слишком много хлопот было бы с переездом на мою собственную квартиру. Я этого не вынесу: жара, знаешь ли, нервы на пределе…