– Можно у тебя спросить, Клим? От чего ты отговаривал Синтию?

– Я?!

– Ты, ты! Не спорь! Я слышала ваш с ней разговор.

– Тогда напомни мне, о чем шла речь?

– Ты говорил, что она губит жизни этих людей. То есть нас, своих подопечных. И ты даже сказал ей, что мы умрем, если она не остановится.

– Когда это было?

– Несколько дней назад. Еще в Египте.

– Ах, вот вы о чем! – с облегчением выдохнул Клим. – Слышали, значит, да?

– Да.

– И небось, заподозрили, что это Синтия ваших товарок на тот свет спровадила?

– Ну...

– А чего же в полицию не донесли?

– Ну...

– Ну, так и правильно, что не донесли. Глупо бы выглядели, когда бы я там все объяснил. Дело в том, что Синтия у нас человек одаренный. И своим делом – оздоровлением организма увлечена просто до фанатизма. Вы знали, что она защитила кандидатскую диссертацию и сейчас готовит к защите докторскую?

– Нет, – изумились подруги.

– А она готовит. И тема все та же – физическая культура и оздоровление организма через занятия физическими упражнениями. Она и на вас опыты ставила. Вы что, не поняли?

– Как это – опыты? – оторопели девушки.

– Очень просто. Проверяла, насколько страдающие излишним весом люди выносливее людей с нормальным весом. Одним словом, на практике проверяла пословицу. Знаете какую? Нет? Ладно, напомню вам ее. В народе говорят, где толстый сохнет, там тощий сдохнет. Слышали?

– Слышали. Знаем. Но при чем тут мы?

– А вы и были темой одной из глав ее докторской диссертации. Теперь ясно, чего она вас голодом морила и эти пытки с трехразовыми занятиями устраивала?

– Чтобы мы сдохли?

Клим в ответ только широко хмыкнул.

– Или высохли. Но вы оказались очень трудным материалом. Она мне жаловалась, что диету вы не соблюдаете. И работать с вами чудовищно, просто невероятно сложно. Все ее теоретические графики и расчеты в вашей компании летели ко всем чертям.

– А ты ее убеждал не давить на нас?

– Ну да! В конце концов, вы же живые люди. К тому же стресс со всеми этими убийствами. А она все про свои занятия талдычит. Бесчеловечно было так над вами издеваться!

– Мы не очень и возражали.

– И вообще! – окончательно распалился Клим. – Вы вовсе не обязаны были оплачивать работу Синтии над ее диссертацией. И участвовать в ее опытах вы тоже не были должны. Да еще за ваши же собственные деньги! Это неэтично! Я не очень хорошо в таких вещах разбираюсь, но Синтии я тогда сказал, что она не права. Если честно, я ей чуть не врезал!

Явно было, что Клим о смерти Синтии ничего не знал. Иначе вряд ли стал бы столь яростно порицать покойницу из-за такой ерунды. Людям свойственна лояльность по отношению к отошедшим в мир иной. К тому же Синтия не была так уж плоха, она была всего лишь натурой увлеченной. А вообще, каким бы гадом ни был человек при жизни, стоит ему умереть, как окружающие мигом переменят свое к нему отношение. А еще чего доброго и вовсе начнут жалеть умершего. Т-с-с! Он же умер! Как вы можете говорить о человеке дурное? Жуткое лицемерие. Если человек при жизни был негодяем, то что могло измениться после его смерти?

Другое дело, что окружающим его людям становится немного легче при мысли о том, что мерзавец помер, а они еще живы. И стало быть, переиграли мерзавца, обошли на гонке. Он отстал, а они успешно идут к финишу. И коли так, то почему бы не пожалеть немножко проигравшего? Это ведь так несложно!

Отсюда и хорошее отношение к умершим людям. Конечно, близкие горюют искренне. Только они.

– Клим, Синтию убили. Убил наш маньяк. Тот самый из Египта.

Инструктор, продолжавший яростно клеймить Синтию, внезапно замер, словно поперхнулся.

– Что? – севшим голосом произнес он. – Что вы сказали?

– Синтия умерла.

– Умерла? – прошептал Клим сдавленным голосом. – Наша Синтия? Умерла?

– Убита.

– Не может быть! Я вам не верю!

– Позвони следователю и спроси.

Но никакому следователю Клим звонить не стал. А вместо этого воскликнул:

– Рассказывайте! Все рассказывайте! Ничего от меня не скрывайте!

Но что могли рассказать ему подруги? Они и сами знали только то, что поведал им майор Бряк. А поведал он им, надо сказать, совсем немного. Гораздо больше напугал.

– На вашем бы месте я оставался дома и никуда без особой необходимости не выходил, – так в четвертый или в пятый раз заявил следователь, прощаясь с подругами и благодаря их за гостеприимство и вкусные пельмени. – Никому не известно, кого облюбовал маньяк в качестве следующей своей жертвы.

– А вы думаете, он уже того... облюбовал? – дрогнувшим голосом поинтересовалась у него Леся.

– Не сомневаюсь, что это будет кто-то из вашей злополучной группы!

– Ой!

– Поэтому сидите дома и носа никуда не высовывайте!

Подруги клятвенно пообещали ему, что так и сделают. Носа на улицу не высунут без охраны. Закроются изнутри на все замки и никому не откроют. Благоразумия подруг хватило ровно на одну ночь. И уже утром, продрав глаза, они помчались к инструктору Климу, чтобы сообщить тому ужасную новость о Синтии и посмотреть на его реакцию.

Реакция Клима ничего подругам не сказала. Было ясно, что он поражен, потрясен, но ничего не понимает.

– За что убили Синтию!? Кому могла помешать эта девушка? Да она кроме своих исследований ничем и не интересовалась!

– Не знаю, – замялась Кира, – стоит ли об этом говорить... Доказательств-то у нас нету. Но...

– О чем говорить?

– Дело в том, что Синтия могла знать, кто наш маньяк-убийца.

– Синтия? – изумился Клим. – Могла знать? Но откуда?

Пришлось рассказать ему и о том, как Кира с Лесей, укрывшись за зарослями кустарника, наблюдали акробатические упражнения Синтии, весьма ловко спускавшейся из окна второго этажа релакс-комплекса по плетям дикого винограда.

– Ну и ну! – только и сумел выдохнуть Клим. – Выходит, она видела, кто убийца?

– Сначала-то мы думали, что Синтия и есть убийца. Очень уж подозрительно все получилось в случае с Седышевой, которую убили в тренажерном зале. Но теперь, когда Синтия сама пострадала, это нам уже не так очевидно.

– Синтии нужны были деньги, – задумчиво произнес Клим.

– Деньги нужны всем. Покажите мне человека, который бы мог обойтись без денег! Нет таких!

– Но Синтии деньги были нужны позарез.

– Зачем?

– Я же вам рассказывал про то, какой одержимой до своей науки могла быть Синтия?