Из-за зеленых занавесок на окнах Мэрилин пробивался рассеянный свет. После недолгого колебания Кларенс все-таки открыл своим ключом дверь подъезда. Он взбежал по ступенькам и постучал в ее квартиру.

— Клар?

— Да.

Она отворила дверь. На ней была юбка и свободно болтавшаяся старая белая рубашка. Пряди длинных волос падали на плечи и прикрывали грудь.

Кларенс обнял ее, целовал в шею...

— Что случилось? — Мягко, но решительно она отстранила его.

— Да ничего особенного. Я, в общем-то, хотел просто повидаться с тобой. — Он сперва не отрывал от нее глаз, но потом, чувствуя, что ей это неприятно, отвел взгляд, глубоко вздохнул и ощутил слабый знакомый аромат: Мэрилин, запахи кофе, книг, окрашенных в кремовый цвет радиаторов под окном. Ему показалось, что он не был здесь полгода. Горела только одна лампа. Пишущая машинка стояла на круглом столике.

— И что случилось в Бельвью?

Кларенс рассказал ей. Рассказал, как ходил на работу к мистеру Рейнолдсу.

— Бельвью сваливает все на полицию, а полиция — на Бельвью. Я никак не могу заставить тех или других посадить этого типа, под замок... пока. — Кларенс снял пальто и бросил его на спинку кресла. Пиджак распахнулся, и она увидела на ремне револьвер.

— Ты носишь с собой оружие?

— Это позволено. Ты не видела его раньше?

— Хуже, чем в Техасе.

— Я никогда не пользовался им. Не было необходимости. Только на занятиях. — Кларенс почему-то оправдывался, но не знал, слушает ли его Мэрилин. Она села, а он остался стоять. — Жаль, что мистер Рейнолдс не захотел мне помочь. Мне не удалось убедить его обратиться в наш участок. Думаю, что и ты не захочешь.

— Боюсь, что да, — ответила Мэрилин. — Ничего особенного не произошло. Ну пристал к красивой девушке. Не думаю, что полиция обратит на это внимание. Как по-твоему? Кроме того, не хочу я больше видеть этого грязного подонка. — Мэрилин закурила. — Ты пришел сюда сегодня, чтобы рассказать, что ничего не добился? Понятно, почему мистер Рейнолдс не хочет больше говорить на эту тему. Он понимает, что ничего хорошего из этого не получится. Может, этот мерзавец отстанет от него.

Кларенс присел на стул рядом с столиком Мэрилин:

— Мне... мне хочется, чтобы ты когда-нибудь познакомилась с мистером Рейнолдсом. И с его женой.

— Кажется, ты уже говорил об этом. Мне все надоело, Клар. Зачем мне знакомиться с мистером Рейнолдсом? И тот псих! Он наверняка шпионит за всеми нами. Я уверена. Получает от этого удовольствие. И он свободен как ветер. На Мортон-стрит. Этот подонок!

— Он не... свободен на самом деле.

— Почему же нет? Живет всего в паре кварталов отсюда! Я сегодня вечером ужинала с Денни у «Марготты», потом он провожал меня домой, хотя это совсем рядом. По-твоему, я отважусь теперь выходить по вечерам одна? Господи, как противно! — Мэрилин плотнее задернула занавески, чтобы они прикрыли все окно. — Возможно, он и сейчас там. — Она повернулась к Кларенсу: — Тебе лучше уйти сейчас, Клар. У меня сегодня еще работа. Извини.

— Черт возьми. — Кларенсу отчаянно хотелось остаться с ней на ночь, на всю ночь. Сегодняшний вечер, этот час, этот миг казался решающим. — Я хочу уйти из полиции, Мэрилин. Очень скоро.

— Уйти? Не верю в это.

— Можно мне остаться с тобой сегодня ночью? — Он стоял около стола. — Пожалуйста, Мэрилин. Не сердись.

— У меня просто нет настроения. Не говоря...

— Я не стану мешать, если ты будешь работать. Позволь мне вернуться позднее.

— Не-ет, Клар, — прозвучало мягко, но очень решительно.

— Ты считаешь, что я не справился с... с этим, но я стараюсь. — «Мне приходится действовать по правилам Бельвью и закона», — хотел он сказать, но побоялся ее насмешек. — По-твоему, я недостаточно решителен, но...

— Я никогда не говорила этого.

— Не говорила, но считаешь, что я слишком мало сделал.

Мэрилин задумчиво покачала головой, так медленно, что ее волосы не рассыпались.

— Ты не годишься для работы в полиции, Клар, в этом все дело. И мы не подходим друг другу. Мы слишком разные. Помнишь, как ты рассказывал мне о Корнеллском университете... о студенческих демонстрациях.

— Ах, это! — Кларенс почувствовал раздражение. Он рассказывал Мэрилин, что пытался помешать студентам-демонстрантам крушить все в библиотеке и в факультетских аудиториях, даже раза два говорил об этом на митингах. Студенты призывали уничтожать «совершенно невинные, очень полезные и даже прекрасные книги — и мебель!» — как говорил когда-то Кларенс. Мэрилин спорила с ним. Она пыталась объяснить, почему «все старое» должно быть разрушено прежде, чем начнет строиться новое и лучшее. Но все это было так надуманно, так ничтожно по сравнению с тем, что происходило с ними, двумя людьми, стоявшими совсем рядом, двумя влюбленными, как ему казалось.

— Тебе лучше уйти, Клар.

На Кларенса вдруг накатила слабость. Он стоял, расправив плечи, хотя чувствовал, что сейчас потеряет сознание.

— Я люблю тебя. — Он вспомнил тот вечер, когда они познакомились, в баре на Третьей авеню, где Мэрилин была с компанией, которую он еще не знал, а сам он пил пиво с приятелем по работе. Кларенс неожиданно подошел к Мэрилин и попытался завязать знакомство, и она сказала ему свой телефон: «Все равно не запомнишь, так какая разница?» Но он запомнил его (тут же записал), и с этого дня все началось. Хотя, конечно, у них не было общих друзей.

Кларенс обнял ее и поцеловал в губы, но она оттолкнула его, немного сердито — или это был настоящий гнев?

— Уходи! — сказала она с легкой улыбкой, возможно подсмеиваясь над ним.

«Сам черт не поймет, что у женщин на уме!»

Кларенс ушел. Застегивая на лестнице пальто, он чуть не упал, зацепившись каблуком за ступеньку. Он решил идти домой пешком.

Тут он увидел Роважински. Может, показалось, что эта жалкая фигурка, метнувшаяся налево за угол в ликер-стрит, — поляк. Кларенс бросился за ним; до угла было двадцать ярдов, и так хотелось увидеть, кто это. Кларенс налетел на какого-то прохожего и продолжал бежать, пробормотав на ходу: «Извините».

Он добежал до угла, но не увидел Роважински. Несколько магазинов с освещенными витринами были еще открыты, по Бликер-стрит мчались машины, по тротуарам шли люди, но нигде не было видно прихрамывающей фигуры. Может быть, он ошибся. Кларенс быстрым шагом пошел по Бликер-стрит на запад, пытаясь разглядывать обе стороны улицы и одновременно смотреть вперед, в темноту. Поляк, вероятно, направлялся к дому, подумал Кларенс, потому что Мортон-стрит сворачивает на запад.

На Седьмой авеню у Кларенса заколотилось сердце — он наконец увидел поляка. Роважински, прихрамывая, перебегал через улицу, петляя в потоке машин, которым был дан зеленый свет. Светофор остановил Кларенса, и он пританцовывал на месте, с нетерпением ожидая, когда можно будет перейти улицу. Тем временем Роважински достиг противоположной стороны, и Кларенс увидел, что он оглядывается, из чего становилось ясно, что поляк заметил его. Возможно, тот видел, как Кларенс выходил из дома Мэрилин. Роважински продолжал свой путь на запад, но Кларенс не мог броситься наперерез пяти или шести потокам машин, в основном такси, мчавшихся по Седьмой авеню. Кларенс подумал, что после Седьмой авеню поляк свернет в первую же узкую улочку — Коммерс. Эта коротенькая улица вела к небольшому театру. Тут Кларенс снова потерял Роважински.