книгах равна нулю. Как бы то ни было, маленький Вадим Козин должен был появиться в доме на Малой Посадской несколько раньше даты, указанной на доске.

Строго говоря, сей дом до сих пор окутан пеленой тайн и легенд. Так, в статье «Я гляжу на мир его глазами…» («Вечерний Магадан» № 40 за 2001 год), написанной известной журналисткой Натальей Алексеевой со слов директора «музея» В. Козина Дины Акимовны Климовой, описывается «четырехэтажный» «дом цыган Ильинских», в котором бывали «Лемешев, Козловский, И. Юрьева, Утесов и другие знаменитости». Не исключаю, что про данных гостей рассказывал сам Маэстро, который, как известно, в последние годы жизни был превосходным рассказчиком – то про встречи со Сталиным или де Голлем расскажет, то про «бабушку» Варю Панину, то про Тегеранскую конференцию, куда он был приглашен самим Черчиллем (про это не забыли напомнить корреспонденты программы «Время» в дни торжеств, а чуть позже – сам бывший министр культуры Михаил Швыдкой)…

Впрочем, передаю слово племяннице Маэстро Музе Николаевне Еремеевой, в 50-е годы работавшей в магаданском Дальстройпроекте и проживающей ныне в Санкт-Петербурге (в 1995 году она передала городу в наследство практически всё, что осталось после смерти Вадима Алексеевича в его квартирке). Вот некоторые фрагменты ее письма, полученного мной пару лет назад (орфография сохранена. – И. Д.):

«По поводу дома на Малой Посадской 20 (в какой-то статье Климова писала, что В. А. проживал на М. Подъяческой, д. 20. Слышала звон, да…) Дом на М. Посадской 3-х этажный, землю купил дед В. А. Гавриил Васильевич Козин, а не цыгане Ильинские. Это опять тот же звон… У меня есть копии архивных справок о владении этим домом (есть они и у меня. – И. Д.). По словам моей бабушки Веры Владимировны Козиной-Ильинской, они прожили там недолго и переехали на Дворянскую 28 (ул. Куйбышева), где занимали на 6 этаже квартиру. Бабушка показывала окно комнаты В. А. Затем в 1918–1919 гг. переехали на Кронверкский пр. д. 23 (пр. М. Горького, в этом доме жил Горький, теперь опять Кронверкская). Там скончался отец В. А. в 1923 г. В этом доме В. А. прожил до 1936–1937 гг. и уехал в Москву, а бабушка с его младшей сестрой остались в этом доме. В войну они перешли к нам (я с мамой и папой жила в этом же доме). Бабушка умерла в 1941 г., а младшая сестра В. А. умерла в 1943 г. Так что на М. Посадскую 20 не могли приезжать перечисленные в статье Морфесси, Вяльцева и др. и, тем более Лемешев, Козловский, Юрьева, Утесов…»

В заметке «В Петербурге открыта мемориальная доска в память Вадима Козина», написанной на основании материалов, «скачанных» с Интернета и опубликованной на днях в местном «вкладыше» одной из центральных газет (в ней несколько иначе выглядит фамилия скульптора), отмечается, что в Петербурге «сразу несколько «адресов Козина». Да не «несколько», а всего три, причем дом на Малой Посадской, отмеченный мемориальной доской, будущий опальный Орфей покинул, как явствует из воспоминаний его ближайшей родственницы (подкрепленных соответствующими справками из архивов), в раннем младенчестве (на страничке ВГТРК, «висящей» в Интернете, тем не менее, на полном серьезе говорится, что В. А. Козин здесь «жил и работал с 1906 года», а на такой же страничке РИА-Новости соответственно – что он тут «прожил почти 35 лет»).

Отчего же именно к этому дому столь пристальное внимание фонда Ардена, столичных «магаданских землячеств» и других заинтересованных лиц? Не потому ли, что, как говорится в упомянутой заметке, в нем «предполагается впоследствии открыть Культурный центр имени Козина, где разместится музыкальный салон и музейное кафе»? Домик-то хороший, крепкий. Да и опыт строительства «музыкальных салонов» имеется… Как бы то ни было, участок «застолблен», поскольку, как известно, «Вадим Козин – золотая жила Колымы». Что касается самой доски, то, на мой взгляд, трудно найти менее удачное решение этой в целом неплохой идеи. Огромная «белая мраморная плита длиной два с половиною метра», на которой – ни барельефа певца, ни даже мало-мальски похожей козинской росписи… В этой же статье автор уверяет читателя, что-де сей дом «был построен руками его (Козина. – И. Д.) деда в 1864 году». Представить себе Гавриала Васильевича с мастерком или малярной кистью трудно. Мне во всяком случае. Человек он был по тем временам достаточно зажиточный – не Абрамович, конечно, но купить дом в центре Питера позволить себе мог. Правда, состоялось это достославное событие примерно спустя четверть века после указанной даты.

* * *

Еще при жизни Певца при поддержке магаданских властей был создан «музыкальный салон», впоследствии трансформированный в «Муниципальный музей-квартиру В. А. Козина». В его создание были вложены средства из городского бюджета. И немалые. А что с того? Уже с первых шагов человек, впервые переступающий порог этого заведения, попадает в обстановку второразрядного борделя начала прошлого века: тонированные стекла, зеркальные потолки, тяжелые золотистого цвета шторы с кистями, ярко-красная мебель вкупе с такого же цвета беккеровским инструментом. Словом, то, что было чуждо натуре самого Козина – он не выносил всего яркого, блестящего и шумного.

Маэстро в музее немного – что-то из переписки, какие-то документы из правоохранительных органов, невесть откуда взявшийся орден Красной Звезды.

Задаю осторожный вопрос: «Где же все книги, пленки и другие вещи из соседней квартирки, которую мне довелось по-о сещать лет 20 тому назад?» Ответ краток, хотя и недостаточно вразумителен: «В надежном месте. Описано более 30 тысяч экспонатов. У нас есть фондохранилище». Предпринимаю попыт-° ку получить разрешение на посещение квартирки, где когда-то жил Маэстро. Так же безуспешно. Учитывая статус заведения, – ° как-то странно. Но не в этом суть.

Момент следующий. Оставшаяся после смерти Козина фонотека требует соответствующего ухода: соблюдения определенной температуры, уровня влажности и т. п. Не уверен, что с этих пленок удастся получить сносную фонограмму, однако, как мне представляется, такая работа должна была проводиться еще вчера, если не позавчера. В противном случае, как это частенько бывало, уникальные записи могут накрыться. Именно тем, к чему Маэстро был равнодушен.

Возьму на себя смелость утверждать, что «музея» Козина как такового нет. Если это – музей, то мне хотелось бы получить внятное разъяснение о его задачах, концепции, плане работы и подобных вещах. Проводилась ли соответствующаяэкспертиза состояния фондов? Привлекались ли при этом специалисты-искусствоведы? Будет ли когда-нибудь составлен каталог экспонатов? И так далее…Музей в его нынешнем виде как не соответствовал своему статусу, так и не соответствует.

* * *

На этом рассказ Игоря Дорогого заканчивается, хотя свои поиски