Отряд генерала Лагеркрона насчитывал в своем составе около восьми (неполного состава) полков пехоты с 6 пушками. Когда шведы вышли к реке Ипути, то там оказалась застава из сотни казаков. «Через реку по ним казаки стреляли, а неприятель уговаривал казаков: мы-де у вас брать не будем ничего, только за деньги будем покупать, а казаки им на это ответствовали: мы-де вам пули будем продавать».

28 сентября шведский авангард уже стоял в селе Ярцево, в пятнадцати километрах западнее Стародуба, после короткого отдыха он спешно двинулся дальше. При появлении противника русские 29 сентября выступили из Стародуба, нагнали начавший отступать отряд генерала Лагеркрона и в 3 километрах от города навязали ему бой, нанеся полное поражение.

Остаткам отряда Лагеркрона пришлось спешно, в большой панике искать путь к полевому стану своей армии. Когда Карлу XII доложили о случившемся, то он обозвал своего генерала глупцом, который просто помешался: «Дойти до Стародуба и не занять его!» – в гневе воскликнул шведский король.

Карл XII не отказался от желания завладеть Стародубом, чтобы в его окрестностях расположить армию на зимних квартирах. Вторичная попытка шведов взять город была отбита с потерей для атаковавших тысячи человек. Им пришлось отступить от Стародуба и больше не покушаться на него.

В тех событиях есть интересный факт. В лесах вокруг Стародуба в большом числе в слободах жили старообрядцы, давно ушедшие сюда из центральных уездов России. Когда шведы появились в этих местах, старообрядцы, вооружившись, составили отряд в 3 тысячи человек, который повел с иноземцами успешную партизанскую войну. В царскую ставку было отправлено много пленных завоевателей и взятых трофеев.

Такое патриотическое поведение раскольников сильно повлияло на умонастроение Петра I. В знак признания боевых заслуг стародубовских партизан-старообрядцев он закрепил за ними леса, водоемы и земли, на которых они поселились. Управление старообрядческими слободами было подчинено особой государственной конторе.

Борьба завязалась и за город Новгород-Северский, где стараниями гетмана Ивана Мазепы были созданы продовольственные и иные военные запасы. Новгород-Северский гарнизон состоял из полка пеших сердюков и двух сотен местных казаков. Сердюки были мазепинцами, поскольку являлись наемниками, поучая жалованье из гетманской казны. С казаками у них были враждебные отношения, и те при появлении шведов отправили к царю Петру I гонца с просьбой занять город.

При приходе русского отряда сердюцкий полк был разоружен, а сопротивлявшиеся этому были истреблены казаками. Когда в конце октября 7-тысячный отряд шведов под командованием генерала Левенгаупта атаковал Новгород-Северский, то в бою он был отброшен от городских стен. Как и в Стародубе, так и в Новгород-Северском русские войска пользовались самой широкой поддержкой местного населения, во главе которых стояли новгород-северский сотник Лукьян Журавка и местный протоиерей Лисовский.

…В самом конце октября король Карл XII получил от гетмана Мазепы долгожданную весть о том, что в ближайшее время он сделает решающий шаг и присоединится к шведской армии «с казаками». Эту весть в королевскую ставку в старообрядческом поселке Поноровке доставили мазепинские посланцы – поляк по имени Быстрицкий и его переводчик, родом из Лифляндии. Такую секретную миссию гетман не решился доверить кому-либо из старшины, входившей в его окружение.

О том, что украинский гетман Иван Мазепа готов изменить царю Петру I и «переметнуться» к Карлу XII, в шведском стане было известно еще до того, как король, прервав свой Московский поход, повернул испытанную войной армию «свеев» на юг, на гетманщину. Там он, в «Казакии», окруженный заботой Мазепы, намеревался сытно и без особых военных тревог перезимовать, чтобы пойти на российскую столицу новым походным маршрутом, вероятнее всего через Харьков, Белгород.

О коварных замыслах гетмана-изменника есть свидетельства в шведских источниках. Это на убедительных фактах показывает отечественный историк В.А. Артамонов, известный своими работами по эпохе Петра Великого. Так, королевский офицер Д. Крман в своем походном дневнике под датой 11 сентября 1708 года сделал следующую запись: «…Достоверно узнали, что к графу Пиперу доставили письмо казацкого гетмана Мазепы, который призывал короля Карла в Казакию. Говорят, граф Пипер, уговаривая короля свернуть туда, выставлял на вид, что вся Казакия хочет поддаться королю и даст изморенным воинам изобилие продовольствия и много войск, или же казаков легко будет нанять за деньги, до которых они всегда охочи.

Но граф Реншёльд, по слухам, отговаривал вескими доводами и предлагал идти на Смоленск и к реке Двине, вероятно потому, что после освобождения течения Двины от московских отрядов, армия короля получит достаточно продовольствия из шведской Риги. Говорили также, что Смоленск объят таким паническим страхом, что его сдадут прежде, чем увидят неприятеля.

Однако перевесило желание переманить на свою сторону казаков и очень плодородную и воинственную Казакию. Полагали, что к королю Карлу присоединятся 200 тысяч казаков…!»

Эти дневниковые записи Д. Крмана о Московском походе шведской армии короля Карла XII и ее гибели на гетманщине (в «Казакии») были опубликованы в Братиславе (Словакия) в 1969 году.

Гетману Ивану Мазепе пришлось перестать вести двойную игру. Продолжать ее было уже невозможно. Оставив в своей Ставке, крепостном Батурине, за старшего доверенное лицо – полковника сердюков (пеших гетманцев) Чечеля (Чечелу), гетман 29 октября прибыл в королевскую штаб-квартиру. Там и состоялась первая личная встреча Карла XII и Мазепы.

На то время, когда измена гетмана еще не стала явью, он имел под рукой в Батурине семь наемных полков – 3 компанейских (конных) и 4 сердюков (пеших). Всего от 3 до 3,5 тысяч человек. В Батуринской крепости имелось 70 орудий, в том числе крупных калибров. В гетманской Ставке были загодя собраны большие запасы продовольствия, пороха, боевых зарядов. При бегстве в стан шведов Мазепа прихватил из своей резиденции только собственную казну.

Мазепа бежал из Батурина 24 октября. О своих планах перехода на сторону короля Карла XII он пока никому, кроме узкого круга доверенных людей, не открывался. Но неделю раньше гетман отправил двух лиц в шведский стан. Только оказавшись за Десной, у Оболони, Иван Мазепа, испросив себе личную охрану из карлистов (а не казаков!), решил открыть старшинам (а не казакам!) свою измену. Встречавший его полковник Нильс Юленштерна в своих воспоминаниях напишет: «Большая часть старшин и рядовых (казаков) была московитского духа и гетман не осмеливался раскрыть им свои планы прежде, чем его персона очутилась в безопасности, а они (казаки) – столь далеко, что должны были выполнять то, что тот хотел…

Гетман притворился, что получил сведения о шведском отряде, на который он сам (вроде) хотел напасть и попытаться его взять в плен. Старшины тут же вызвались следовать за ним, что было в соответствии с его планами…

Когда он получил от (шведского) офицера все сведения и попросил охраны для себя, он созвал старшин и сказал, что решил перейти к королю Швеции, чтобы с его помощью отвоевать утраченную свободу. И те, кто считает так же и хочет свободы, должны следовать за ним, а также оповестить и убедить рядовых, что все делается для их блага. Если же кто-то из них отделится от основного состава и будет обнаружен валахами или шведами, то тут же будет истреблен.