Кроме того, позже Коуп обвинил Марша в присвоении земель по очень щедрым западным законам, чтобы не допустить на них других исследователей. Но с самого начала источником проблем были заявки на открытия. В 1877 году Коуп назвал нового динозавра Dystrophaeus viaemalae, т.е. истощенным. Кроме того, он заявлял, что это первая в Северной Америке находка полного скелета динозавра. Намеренно или нет, но он проигнорировал тот факт, что более ранняя находка, 1858 года, сделанная Фердинандом В. Хайдеиом в Хэддонфилде, штат Нью-Джерси (где начиналась карьера Коупа), уже описана Лейди. Позже Хайден прислал Коупу отчеты, которыми тот воспользовался при подготовке своего очень важного труда Vertebrata of the Tertiary Formations of the West («Позвоночные из третичных формаций Запада», 1885).

Как уже говорилось, Марш отошел от активных полевых работ в 1874 году, намного раньше Коупа, который продолжал выезжать в экспедиции. В результате у Марша появилось больше времени не только для работы с коллекцией, но и для интриг. Став президентом Национальной академии наук, он использовал свое влияние, чтобы исключить Коупа из Геологического комитета США. Эта организация была очень полезной для экспедиций Марша, как могла бы стать и для Коупа.

В результате этого и других действий Комитета Коуп направил свою атаку в газете Herald и против Джона Уэсли Пауэлла, директора Геологического комитета США. Марш и Пауэлл тесно сотрудничали 14 лет, 10 из них — когда Пауэлл занимал пост директора этой организации. Коуп в резких выражениях заявил, что Пауэлл не сдержал обещание выделить средства, которые позволили бы Коупу опубликовать его новую крупную работу, продолжающую Vertebrata, которую Комитет поддерживал и которая получила всемирную известность. (На самом деле для издания следующего тома, содержащего множество сложных иллюстраций, потребовалось бы небольшое состояние.)

Кроме того, Пауэлл настаивал, — по наущению Марша? — чтобы Коуп передал свою коллекцию окаменелостей государству, прежде чем Комитет выделит средства для публикации. Коуп заявлял, что приобрел окаменелости на собственные деньги. Он также обвинил Пауэлла в том, что тот использует свое положение в личных интересах, например принимает на работу родственников.

По сути, спор Коупа с Пауэллом завязался из-за денег. А от Марша он жаждал крови. Одно из самых серьезных обвинений, которые против него выдвинул Коуп, касалось плагиата, причем он предоставил письменные свидетельства уволенных сотрудников Марша, что очень многими, если не всеми своими научными достижениями тот обязан своим работникам. Это было явное преувеличение, и тем не менее Коуп смог в печати подтвердить данное обвинение. Уиллистон, который ушел от Марша в 1885 году, откровенно высказывал свои жалобы в письменном виде, в том числе и в письме к Коупу, где заявлял, что многие публикации Марша были «либо работой, либо настоящими идеями его помощников».

Заполучив это письмо в качестве трофея своей направленной против Марша кампании, Коуп быстро передал его в Herald. Но к этому времени Уиллистон, вероятно, еще раз взвесил плюсы и минусы своих слишком откровенных жалоб и в следующем выпуске газеты выразил сожаление по этому поводу, говоря, что письма Коупу были личными и никогда не должны были появиться в печати. Позже Коуп назвал его трусом за то, что тот не отстаивает свои взгляды.

Интриги и закулисные игры сами по себе были настоящим шоу. Среди других людей, которых Коуп заполучил в качестве сторонников, был Джордж Баур. Хотя к нему Марш был более щедр, чем ко многим другим работникам, Баур считал, что заслуживает большего, в том числе и звания профессора. Однако Марш не оказал ему никакой поддержки, и его чувства по этому поводу хорошо известны.

При этом Баур не только оставался на службе у Марша, когда появились эти статьи в Herald, но и был ему должен, потому что занял у него деньги, которые еще не успел отдать. Поэтому он отправил записку Маршу, который передал копию в газету, где говорилось: «Я никогда не давал разрешения каким-либо образом использовать свое имя в нападках на вас [Марша] или вашу работу». Коуп в прессе возразил», что Марш угрозами заставил Баура отправить эту записку, а сам Баур уволился вскоре после появления этой серии статей.

Марш, конечно же, нашел собственных сторонников. Например, Джордж Берд Гриннелл, его студент, которого он позже взял к себе на работу, оставался его ярым приверженцем. Не имеет значения, что Гриннелл общался с Маршем преимущественно в поле, где тот проявлял свои лучшие качества.

Так развивались события. Наверное, Марш лишь навредил себе, когда, погрузившись в написание ответов, называл некоторых из своих обвинителей «маленькими людьми с большими головами».

Последняя статья, вышедшая 26 января 1890 года, содержала длинное письмо Отто Майера, немца, который работал на Марша с 1884 по 1886 год. Майер выдвинул ряд резких обвинений против методов работы Марша. В финальной части письма и в качестве подходящей развязки для серии статей в Herald он отмечал: «Я полагаю, что все истинные ученые больше уважают маленького человека с большой головой, чем большого человека с маленькой головой».

Но и это был не конец. Гдавная буря закончилась, однако раскаты грома еще были слышны. Новый игрок, отказавшийся выйти на ринг во время основных событий, — это Джон Белл Хатчер, хотя Коуп уже упоминал его среди других недовольных сотрудников Марша. Хатчер, сделавший для Марша несколько знаменательных находок, в том числе и необычного трицератопса, как раз в то время находился в экспедиции. Хотя он действительно жаловался на задержки с оплатой во время раскопок, тем не менее оставался в команде Марша и, наконец, в 1891 году получил разрешение опубликовать работу по палеонтологии под: своим собственным именем — и это после статей в Heraldl Он ушел со службы у Марша лишь в 1892 году, после того как практически прекратилось финансирование со стороны Геологического комитета, и блестяще начал самостоятельную карьеру.

Позже, говоря об одном из утверждений Марша, он пи- сал в своей работе (1903 год) с сухой иронией: «За три с половиной дня полевых работ он, похоже, находил достаточно времени для «тщательного изучения» геологических пластов цератопсовой долины и отслеживания их на «800 миль вдоль восточного склона Скалистых гор», а также для того, чтобы провести множество других научных наблюдений».

Из-за этой вражды Марш принимал на себя намного больше обязанностей, чем мог выполнить, и в результате так и не сумел закончить рукопись (на основе собственных наблюдений или благодаря работе других) хотя бы одной из тех внушительных монографий, которые он надеялся создать. Кроме того, после его смерти в 1899 году другим исследователям пришлось заново изучать материал об окаменелостях, которые Марш знал очень хорошо, поскольку сами они не обладали его знаниями.

Коуп, несомненно, не стал бы рисковать своими средствам и на неприбыльных горнодобывающих предприятиях, если бы не враждовал с Маршем. Он умер в 1897 году. По сравнению с Маршем его последние дни прошли безрадостно. В период финансовых трудностей он был вынужден продать дом и поселиться в своем музее. Один из биографов, Арл Ленхэм, пишет, что Коуп «провел последние;дни своей болезни на кушетке в окружении груд костей… Шесть человек тихо сидели вокруг его гроба на квакерских похоронах, среди окаменелостей, а по комнате без устали ползала домашняя черепаха».