— Случилось то, — дрожащим голосом ответила я, — что вы — убийца!

Трейси фыркнула и начала внимательно разглядывать свои безупречные ногти.

Мистер Кисслер расхохотался — леденящий душу звук. Я затрепетала, глядя, как его аура вздымается в такт взрывам смеха.

— Кто? Убийца? — Он так искренне веселился, что даже мне показалось, что я говорю глупости.

— Линда Джонс, — медленно произнесла я, наблюдая за его реакцией.

— Что? Чепуха какая! У нее был сердечный приступ. А мы тут с Трейси разбираем домашнее задание, так что...

— Вы не математикой занимались, — бесцветным голосом сказала Лила. — Вы уговаривали ее спеть.

— У нас был перерыв, — сузив глаза, парировала Трейси.

«Две звезды столкнулись, — подумала я. — Занятно».

— Не отвлекайся! — рявкнул внутренний голос.

Да, конечно.

— Коди Парк, — продолжила я.

Кисслер округлил глаза.

— Ему было всего четыре года.

На периферии сознания скреблась какая-то мысль, словно я опять упускала что-то важное. Нет, не могу сообразить.

— Понятия не имею, о чем ты, — заявил Кисслер. — Боюсь, не пришлось бы мне твоих родителей в школу вызывать.

— Уверена, мама будет рада с вами встретиться, — ответила я. — Особенно теперь, когда я расправилась с тем заклятьем, которое вы наложили на нее в вашей потайной комнате. Как считаете, теперь она вас разглядит? Она ведь видела тело Коди Парка, знаете ли.

Стоило мне произнести последние слова, как я поняла: и впрямь знает.

— Вы залезли в мой дом? — возмутился Кисслер.

Его спокойствие медленно, но верно испарялось. Он тряхнул головой и велел Трейси:

— Не обращай на них внимания. Пой.

Я ничего не понимала. Мы вывалили на него весь собранный нами компромат, а он все равно хочет, чтобы Трейси спела? Бессмыслица какая-то, разве что он так или иначе уже решил нас прикончить. Бодрящая мысль, ничего не скажешь.

— Мне что-то не хочется петь, — прошипела Трейси.

Лицо ее пылало от злости.

— Ну почему? Хуже-то не будет, — мягко уговаривал ее Кисслер.

— Он врет, — неожиданно раздался от двери громкий голос Лекси. Я повернулась к сестре. — Тебе будет плохо, Трейси. — Лекси казалась очень бледной. — Он этого и хочет.

Мысли в моей голове понеслись бешеными скачками. Мистер Кисслер уничтожает людей с необыкновенными способностями. До сих пор я думала, что он возомнил себя доморощенным борцом с ведьмами, а на самом-то деле все совсем не так!

— Если ты сейчас запоешь, — продолжала Лекси, — это тебя убьет.

Что она имеет в виду? Я чувствовала, что ответ крутится у меня в голове, но выловить его оттуда нипочем не удавалось — прямо как на экзамене по истории.

— Не слушай их, — настаивал Кисслер, беря Трейси за руки. — Они просто завидуют. Пой.

Трейси послушно открыла рот.

— Ты сирена, Трейси, — торопливо заговорила я, пытаясь разрушить чары, которыми опутывал ее Кисслер. — Может быть, сама ты называешь это по-другому, но стоит тебе запеть для кого-нибудь, и ты можешь околдовать его, влюбить его в себя.

Трейси недоуменно глядела на меня, и я запоздало спохватилась: а знала ли она сама о своем даре? Может быть, она пела для Тейта чисто интуитивно? Страшно представить, в какую ведьму она превратится теперь, когда я объяснила, что у нее есть магические способности. Трейси — как раз тот тип человека, который может использовать свой дар во зло. Я заставила себя сосредоточиться. Лекси права в одном. В данный момент это не имеет значения. Мы видим только то, что хотим видеть, сейчас я старалась увидеть все, и отношения Трейси и Тейта вполне могут подождать.

— Не совсем так, — пробормотала Трейси. — А откуда ты, кстати, узнала?

— Пой! — не унимался Кисслер.

Трейси, уже полностью переключившаяся на меня, поглядела на него с заметным раздражением.

— Нет, — отказалась она.

Кисслер вздохнул и встал со своего места.

— Ну ладно, детки, — сказал он, пожимая плечами. — Придется вам кое-что показать, сами напросились.

Как только он закрыл рот, дверь за моей спиной громко хлопнула. Я обернулась. Что происходит?

Одра подергала за ручку.

— Заперто, — сообщила она. — Как он умудрился ее запереть?

— Телекинез, — склонив голову к плечу, объяснил мистер Кисслер. — Наследство Дотти Флеминг.

И в этот момент все встало на свои места. Я поняла, какая мысль ускользала от меня все это время. Кисслер не просто убивал людей со сверхъестественными способностями. Он убивал их для того, чтобы завладеть их способностями. Или сначала воровал какой-нибудь дар, а потом расправлялся с его бывшим обладателем. Лекси не зря запрещала Трейси петь для Кисслера. Не знаю, каким образом, но я тоже почувствовала, что стоило Трейси запеть — и эта минута стала бы для нее последней.

А если Кисслер не побоялся проделывать свои штучки у нас на глазах, значит, он твердо решил не оставлять в живых никого.

— Как же обидно, — печально произнес математик, — что столько прекрасных молодых людей погибнут при пожаре. — Кисслер покачал головой и рассмеялся, глаза его заледенели, лицо скривилось в отвратительной гримасе, которая до ужаса сочеталась с аурой. — А еще обидней, что я так и не успел забрать у Трейси ее дар.

Трейси поглядела на него с возмущением.

— Между прочим, моя мама, — заявила она, уперев руки в бока, — знакома с директором, и когда она обо всем об этом услышит...

— Она об этом не услышит, — резко оборвала ее Лила. — Ты что, совсем дура, что ли? Не видишь — он решил нас убить, и твоя дорогая мамочка так и не узнает, что стряслось с ее доченькой.

— При каком еще пожаре? — озираясь кругом, спросила Одра.

Словно бы и не испугалась.

— Здесь много бумаги. Она хорошо горит, — усмехнулся Кисслер.

— По-моему, я знаю, что такое пирокинез, — поглядев на меня, сообщил Дилан.

Кисслер шагнул вперед.

Дилан тут же встал прямо передо мной.

— Хочешь добраться до нее, — предупредил он, — попробуй сперва справиться со мной.

Математик даже не обратил на него внимания.

— Что ты видишь? — спросил он у меня. — Когда смотришь на меня — что ты видишь? Я знал, вернее, подозревал, что у тебя должен быть дар. Ты ведь из рода Шэннон.

Я с ужасом уставилась на него.

— Что ты знаешь о моей семье?

На мгновение мне показалось, что остальные исчезли, и мы остались в классе один на один. У каждого есть ответ на вопрос другого.