«Точно такой же след он оставил у всех этих дур-шестикурсниц, смотревших ему в рот! – бурчала про себя Леночка. – Но ты-то, Кручинина, не дура. И уж тем более не все!» – ругала она сама себя тут же.

Настроение должно было быть ни к чёрту. А оно, напротив, стало как у талантливого художника перед чистым холстом, когда и свет, и вдохновение… «Ерунда какая-то. Влюбиться ты не могла, Кручинина. Любовь – это культ. Это оттуда, из «венцов безбрачия». Влюблённость и страсть – это химия. Нет, тут другое… Что? Алгебраисты и гармонисты. Стенка на стенку…» – Лена решила пройтись по длинному маршруту «для пеших обдумываний».

«Говорили, ректор не так чтобы слишком давно, но и уже не вчера женился во второй раз на молодой и красивой… И худой, между прочим! Даже тощей! На анорексичке, питающейся исключительно зелёным чаем, причём – никогда не слезая с велотренажёра! Детей, рассказывали, в этом браке нет. Какой-то взрослый сын был, но вроде умер. Не похож Шеф на навечно убитого невыносимым горем скорбного отца. На плейбоя похож…»

Леночка отличной фигурой похвастаться не могла. Ни фигурой, ни стильной одеждой и обувью, ни бижутерией, ни часами-сумочками, ничем таким из внешней атрибутики. Только весьма недурственным лицом, расчётливым умом и неясным ощущением правильности вынюханного пути. «Ой, нет! Только никакой мистики, достаточно нахлебалась ведуний, колдуний, карт Таро-сего и прочих истерик-эзотерик тронутых бабки с мамашей!» «Вынюханный путь» – это химия обоняния. Ольфакторный тракт. Сигнал в мозг. «Самым простым элементом является водород. Это элемент номер один. Атом водорода самый маленький, самый лёгкий и самый простой из известных атомов. И может быть, по этой причине водород – самое распространённое вещество во всей Вселенной. (Кислород – самое распространённое вещество на Земле, но Земля – лишь малая частичка Вселенной)», – прокручивала Леночка про себя снимающую внутреннее смятение «мантру». Когда-то это позволяло ей сохранять спокойствие, живя с матерью. У каждого свой цитатник. Кому молитвослов – алгебра, а кому и интеграл – молитва. Не воображение и эмоции, а внутренний ритм помогал Леночке регулировать возможный перерасход такой ценной нервной энергии, избыток которой она в себе сейчас ощущала. И никакой магии, мистики и колдовства! Как гласит папина любимая цитата: «Сколько ни гадай – всё равно ведь ни хрена не выясним. Вот выбрали направление и идём!»[23]

В данном конкретном случае направление выбралось само. Юра записался в акушерско-гинекологический кружок, и она напросилась с ним, просто чтобы «быть рядом». Уточнять, с кем и почему, не было необходимости. Но оказалось, что в студенческий кружок заведующий кафедрой А&Г (он же – ректор) даже носа не суёт. Что, впрочем, не было неожиданностью для Леночки. Девушка понимала, что студенты и ректор – это как тараканы и жираф. Первые суетятся в коммунальном пространстве, а второй – уже на конгрессе в Южной Африке. И Лена стала посещать все лекции, читаемые ректором (или, как его, нынешнего, все называли не по имени-отчеству, как предыдущего, а просто Шефом), всегда усаживаясь в первом ряду. Особого удивления это ни у кого из знакомых-приятелей не вызывало, потому что она всё-таки была членом профильного СНО, где вскоре, к слову, воцарилась в старостах. И ещё… она начала худеть. Чем вызвала немалое удивление Юрочки.

Алексей Николаевич сразу отметил (впрочем, походя и скорее по привычке сканировать пространство на предмет наличия в оном ярких самок) красивое лицо. «Из группы «в» (!!!)» – автоматом выдал мозг Шефа. Потому как всегда был неравнодушен к именно таким предельно правильным лицам. Женские лики он давно классифицировал для себя следующим образом: а) исключительно хорошенькие именно в силу какой-нибудь очевидной неправильности черт (пухлые губы, лёгкая горбинка носа, неожиданно большие уши, умильная косина узкорасположенных/глубокопосаженных/выпученных глаз) – популяционная частота достоверно превышает группу «б». Самый распространённый тип женских лиц. Именно на таких образах зиждется весь нынешний модельный ряд, именно в соответствии с ним формируются предпочтения и неканонические «каноны» красоты. Потому что таких большинство, а красивой быть не запретишь; б) правильные черты лица – в популяции встречаются сравнительно редко. Красивы, но оценить их красоту способны лишь эксперты-знатоки, потому что подобные красавицы серы и неразличимы, как скучные обои. И, наконец, в) аристократки – настолько правильные черты лица, настолько идеально соразмерные и выточенные, что красота этих лиц абсолютна. Самоценна. Ни в чём более не нуждается. Королевы. Практически не встречаются вовсе. Вымирающий вид.

Возможно, Шеф тут же бы и забыл об этой необычайно аристократической толстушке, но она появлялась на каждой лекции, на какой бы базе и в какое бы время ни происходило дело. Всегда сидела за первой партой или в первом ряду, чаще всего одна, иногда с каким-то вертлявым юношей, судя по всему, старшекурсником-бойфрендом. Точно не мужем, потому что обручальных колец на руках молодых людей не было, а кольца по молодости носить было модно – gens una sumus![24]Да уж… Всё равно паренёк был Шефу отчего-то неприятен. Девушка же не болтала, не отвлекалась, а что-то постоянно писала в толстую тетрадь, периодически глядя прямо на него. Алексею Николаевичу даже пару раз стало как-то неуютно. Но большей частью это было приятно. Но – нет. Слишком толста. Слишком. Да и к тому же мало ему, что ли, проблем? Только история с Ольгой чего стоит и никогда, наверное, не выветрится из головы. Наташка дома, кукла Барби, блин, говорящая, тупая, как сто подвалов, жёнушка вечно молодая. Хватит ему и Ниязовой, которая, как верный пёс, всегда на страже и ни на что не претендует, слава богам! Да и конференционных, пленумных и конгрессионных шалав хватает, особенно фармпредставительских нимф. Нет, он ещё не совсем тронулся (вернее – достаточно уже поумнел), чтобы со студентками шашни заводить, пусть они триста раз половозрелые. Он слишком на виду, член-коррство не за горами, а там, глядишь, и действительным… Да и толстая она. Толстая. Что она там строчит? Неужели действительно интересно? Если она специальностью интересуется, так ей не на его лекции надо ходить, а на Викины, Борины и, конечно, на Былинского непременно. Точно уж не на его и тем более не на ниязовские. А может, ходит? Может, ко всем ходит и сидит тоже вот так, в первом ряду? Фанат специальности. Жизнерадостная идиотка. Надо бы узнать. Тьфу, привязалась. Вот ведь, глаза намозолила!

Лена между тем «мозолила глаза» умно и ненавязчиво. Она ни разу не подошла к Шефу после окончания лекции, как делали это многие. Кто из восторга, кто спросить чего или просто рядом постоять-подержаться. Как только он завершал лекцию своим коронным «Всем спасибо!» (этой простой этикетной фразочкой хирургов, всегда произносимой после завершения операции, он как бы перекидывал мостик из аудитории в оперблок, студенты были в восторге), она складывала свою общую тетрадь в сумку и, опустив глаза долу, направлялась к выходу. Через полгода такого молчаливого «преследования» Алексей Николаевич привык в девушке, успел испытать целую гамму разнообразных чувств и, наконец, попросил свою секретаршу узнать, что это за эта…