– Я помню эту историю. – Евгения вздохнула. – Это был Калоев из Северной Осетии. Такое страшное несчастье!.. Я даже не представляю, что нужно было делать судье в такой ситуации. Диспетчера тоже жалко, но когда у тебя погибает вся семья, можно сойти с ума.

– В том самолете, который разбился по моей вине пять лет назад, находились четыре полные семьи, – вспомнил Репетилов. – Нужно быть мизантропом или равнодушным мерзавцем. Равнодушным оставаться у меня не получается. Приходится учиться на мизантропа.

– Хватит, – попросила она, взяв его за руку. – Не нужно больше об этом. Когда у вас очередное заседание комиссии?

– Через час, – ответил Борис, взглянув на часы.

– Тогда раздевайся и иди сюда, – предложила она.

– Не успею. – Борис улыбнулся. – Очень хочу, но нет времени.

Тут заработал его мобильный телефон.

– Вот видишь, – сказал он. – Не дают даже спокойно поговорить.

Репетилов достал телефон и подумал: «Наверное, опять звонит дочь. Хотя я вчера дал указание в банк перевести ей деньги».

Он взглянул на дисплей. Это был Малхаз. Репетилов удивился. У них с Москвой два часа разницы. Значит, в столице сейчас только семь часов утра. Что случилось? Почему Малхаз звонит в такое раннее время? Они уже давно не работали вместе. У Малхаза свои интересы, два собственных грузинских ресторана.

– Слушаю, – сказал он.

– Доброе утро, Борис Семенович, – услышал Репетилов знакомый голос с характерным грузинским акцентом. – Это говорит Малхаз.

– Можешь не представляться. У меня еще не вычеркнут твой номер, – пошутил Борис.

– А я и не сомневался в том, что ты сохранишь его, Борис Семенович, – радостно заявил Малхаз.

Они уже много лет были на «ты», но Малхаз часто называл Репетилова по имени-отчеству.

– Зачем позвонил? У вас в Москве только семь часов утра.

– Все правильно, – согласился Малхаз. – Я хотел у тебя узнать кое-что. Ты ведь сейчас в Перми, входишь в эту государственную комиссию, которая расследует аварию самолета?

– Да, я в Перми, – ответил Репетилов. – Но только член штаба по расследованию. В комиссию входит наш министр транспорта Пермитин.

– Я так и понял, что ты будешь в Перми, – сказал Малхаз. – У меня к тебе очень важное дело, Борис Семенович. Ты можешь сейчас говорить?

Репетилов посмотрел на Евгению, сидевшую на кровати, и сдержанно произнес:

– Да, могу.

– Этим рейсом летели двое моих знакомцев, – сообщил Малхаз. – Один из них вез в Пермь очень важный груз. Мы случайно узнали, что чемодан был особенный. Его заказали в Израиле. Он не должен был сгореть вместе с другими. Было бы хорошо, если бы ты помог родственникам погибших забрать этот чемодан.

– Никаких проблем, – ответил Борис Семенович. – Пусть обратятся в штаб к Тенякову и покажут свои документы. Если они смогут доказать, что являются родственниками погибших пассажиров, то им сразу выдадут багаж. Интересно, что это за чемодан, который в огне не горит и в воде не тонет?

– Да, он особенный, – повторил Малхаз. – Только ты меня не понял. Там был очень важный груз, Борис Семенович. Никто с документами к вам не приедет. Нужно просто найти и забрать этот чемодан. В нем то, что мы иногда перевозили, если я об этом просил. Ты меня понимаешь?

Репетилов едва сумел удержаться от ругательства.

Он понял, о каком грузе говорит Малхаз, и раздраженно спросил:

– Ты с ума сошел? Совсем чокнулся? Я государственный чиновник, а не частный бизнесмен, поэтому не имею права заниматься подобными вещами. Разве я могу забрать оттуда чужой чемодан? Как ты себе это представляешь?

– Аэропорты подчиняются тебе, – резонно возразил Малхаз. – Ты у нас первый заместитель министра. Подумай сам, Борис Семенович. Это очень нужный чемодан.

– Я понимаю, но ничем помочь не смогу. – Он вспомнил про Евгению и покосился на нее.

Интересно, что она подумает?

– Это важно, – повторил Малхаз. – Маленький чемодан, который очень дорого стоит. Об этом просили наши друзья. Очень солидные люди, Борис Семенович. Они в долгу не останутся.

– Не знаю, как это возможно, – признался он, вспомнил о недавнем разговоре с генералом Шемяковым и предупредил: – Да и времени нет. Сегодня вечером все чемоданы будут проверять сотрудники полиции. Со мной разговаривал руководитель управления внутренних дел края. Он просил разрешения у нашего министра заново просмотреть весь багаж. Твои знакомые, наверное, грузины, которые были в самолете?

– Нет. Не грузины, – ответил Малхаз. – А ты точно знаешь, что сегодня вечером?

– Да, точно.

– Тогда я тебе перезвоню, – пообещал Малхаз. – Очень скоро. Ты пойми, что это серьезное дело. Может быть, самое важное в моей и твоей жизни.

– Я уже понял и сразу тебе сказал, что это невозможно.

– Не торопись, Борис Семенович. Мы можем очень хорошо заработать. Речь идет о суммах с длинным рядом нулей.

– Завязывай, Малхаз! – посоветовал ему Репетилов и еще раз посмотрел на Евгению. – Это не тот случай.

– Нет, как раз тот, который бывает один раз в жизни, – убежденно произнес Малхаз. – Ты не беспокойся, тебя подставлять не будем. Я все понял. Перезвоню тебе через час или раньше. Только ты не забудь оставить включенным телефон. – Малхаз замолчал.

Репетилов положил телефон рядом с собой и задумчиво поглядел на него.

– Кто это звонил? – спросила Евгения.

– Мой бывший сотрудник, – глухо ответил Борис Семенович. – В самолете погиб кто-то из его знакомых.

Интерлюдия

Дверь открылась, и в кабинет вошел незнакомый мне мужчина в темном костюме, белой рубашке и строгом полосатом галстуке.

– Добрый день, Николай Андреевич, – вежливо поздоровался он с Пилипенко, а затем обратился к Гедре: – Здравствуйте, Зигмант. Надеюсь, у вас все в порядке?

– Я тоже надеюсь, – ответил тот.

Незнакомец посмотрел на меня, потом еще раз на подполковника и спросил без всякой иронии:

– Используете ваши традиционные методы допроса, господин подполковник?

Ему было около шестидесяти. Он походил на хорошо вышколенного метрдотеля, работающего в очень дорогом ресторане. Приятные манеры, мягкий задушевный голос, плавные жесты.

– Это не ваше дело, господин адвокат, – пробормотал подполковник, подошел к столу и бросил на него дубинку.

– Вы задержали моего клиента, господин подполковник, – мягко возразил адвокат, повернулся ко мне и представился: – Яков Израилевич Рабин, член коллегии адвокатов.

В ответ я назвал свое имя и фамилию, а потом подумал: «Неужели действительно Рабин? Такая приятная фамилия. Кажется, в Израиле был такой премьер-министр, которого убили».