Комнату освещали сотни тонких черных свечей. С канделябра свисали нити с нанизанными стеклянными шариками. Дверь, ведущую на кухню, украшал огромный венок из черных перьев. На столе поблескивали серебряные приборы и жемчужно-белые тарелки, которые, как я понял, были сделаны из перламутра. Дверь кухни открылась. Лена, пятясь задом, внесла в столовую большой серебряный поднос с экзотическими фруктами, которые в Южной Каролине считались редкими деликатесами. На ней был длинный черный жакет, с поясом на талии. В таком наряде вид у Лены был какой-то вневременной — казалось, она не из этой страны или даже эпохи. Но на ее ногах я заметил прежние старые кроссовки. Она выглядела еще прекраснее, чем в прошлый раз, когда я приходил к Равенвудам на ужин… Давно ли это было? Несколько недель назад?

Моя способность рассуждать тонула в тумане полусна. Я сделал глубокий вдох, но мои ноздри наполнились запахом Ридли — мускусным ароматом, смешанным со сладкой горечью сиропа, попавшего на раскаленную плиту. Я задыхался от этого сильного и приторного запаха.

— У нас почти все готово. Еще пару минут, и мы…

Лена замерла на месте в проеме приоткрытой двери.

Она словно увидела призрак или жуткое чудовище. Или, возможно, на нее так подействовал вид нашей пары, стоявшей рука об руку около стола.

— Приветик, кузина. Давно не виделись.

Ридли направилась к ней, потянув меня за собой.

— Ты не хочешь поцеловать нас в щечки?

Лена выронила поднос из рук. Диковинные фрукты покатились по полу.

— Что ты здесь делаешь? — едва слышно прошептала она.

— Разве не понятно? Я приехала, чтобы повидаться с моей любимой кузиной. И заодно показать ей своего хахаля.

— Я не твой… хахаль…

Мне с трудом удалось выдавить из себя эти слова. Затем силы покинули меня, и я снова стал неодушевленным предметом, приклеившимся к ее руке. Ридли вытащила из ботинка помятую пачку и, щелкнув зажигалкой, прикурила сигарету.

— Ридли, прошу тебя, не кури в моем доме, — крикнул Мэкон.

Сигарета тут же погасла. Моя спутница засмеялась и сунула ее в кастрюльку с картофельным пюре или чем-то другим.

— Дядя Мэкон! У тебя такие строгие правила!

— Правила установлены давным-давно, мое золотце. И теперь ни ты и ни я не можем изменить их, что бы мы ни делали.

Они наградили друг друга усмешками. Мэкон взмахнул рукой, и несколько кресел отодвинулись от стола.

— Почему бы нам не присесть? Лена, ты можешь сказать Кухне, что за ужином у нас будут еще два гостя?

Лена буквально кипела от злости.

— Они здесь не останутся.

— Все нормально, детка, — заверил ее Мэкон. — Никто не сможет навредить тебе в моем доме.

Однако Лена выглядела не напуганной, а скорее разъяренной.

— Вы уверены в этом? — с улыбкой спросила Ридли.

— Ужин готов, и вы знаете, как обижается Кухня, когда ей приходится подавать холодную еду.

Мэкон направился к столу. За ним потянулись остальные гости, хотя его слова прозвучали негромко даже для нас троих. Первой в столовую вошла Райан. Страшила настороженно прижимался к ее бедру. Затем я увидел тетю Дель, шагавшую под руку с седым мужчиной. Он был чуть старше моего отца и напоминал персонажа какого-то исторического романа — высокие сапоги до колен, рубашка с жабо и нелепая оперная накидка. Вид этой пары наводил на мысли об экспонатах из музея Смитсона. За ними появилась молодая девушка. Она очень походила на Ридли, но была иначе одета и не казалась настолько опасной. Ее длинные белокурые волосы были аккуратно подстрижены, а красивые глаза не скрывались за темными стекла, как у ее родной сестры.

— Итан, — затараторила Ридли, — позволь мне познакомить тебя с моей сестричкой Аннабель. Ой-ой, прошу прощения! Я хотела сказать, с Рис.

Почему они постоянно путались с именами?

Молодая девушка улыбнулась и заговорила, тщательно подбирая слова:

— Что ты здесь делаешь, Ридли? Я думала, что этим вечером для тебя подготовлены иные развлечения.

— Планы поменялись.

— Да, такое случается во многих семьях.

Рис вытянула руку и помахала пальцами перед лицом Ридли. Этот простой взмах напоминал движение фокусника — пассы над высокой шляпой. Я вздрогнул, не зная, чего ожидать. На миг мне показалось, что Ридли сейчас исчезнет. И что я тоже исчезну вместе с ней. Но она никуда не делась, хотя вздрогнула и отвернулась, словно ей было больно смотреть в глаза сестры. Рис разглядывала лицо Ридли, будто бы любуясь своим отражением в зеркале.

— Интересно, Рид, почему, когда я смотрю в твои глаза, то вижу только ее? Вы обе так похожи! Как воришки во время кражи, не так ли?

— Ты опять заговариваешься, сестренка.

Рис закрыла глаза, концентрируя внимание. Ридли начала корчиться, как гусеница на булавке. Ее сестра вновь помахала рукой, и на мгновение лицо Ридли растворилось в темном образе другой женщины. Этот образ почему-то показался мне очень знакомым.

Мэкон опустил руку на плечо Ридли. Лишь он отважился прикоснуться к ней. Все остальные старались держаться подальше от нас. Ридли поморщилась, и я почувствовал волну боли, которая передалась мне от ее ладони. Старый Равенвуд был из тех, кого стоило побаиваться.

— А теперь, нравится вам это или нет, мы отпразднуем наш всеобщий сбор. Я никому не позволю испортить такой чудесный праздник — особенно под крышей моего дома. Как верно заметила Ридли, ее пригласили сюда. Поэтому она имеет право на место у стола. Не будем больше обсуждать ее внезапное появление. Прошу всех занять свои кресла.

Лена направилась к столу, не сводя глаз с нашей пары. Тетя Дель казалась еще более встревоженной, чем в холле. Мужчина в оперной накидке успокаивающе похлопал ее по руке. К ним присоединился высокий парень в черных джинсах, выцветшей майке и потертых мотоциклетных ботинках. Похоже, мы были ровесники. Ридли потянула меня к их группе.

— Мою мамочку ты уже знаешь. Это мой отец — Барклай Кент. А это мой брат Ларкин.

— Рад знакомству, Итан.

Барклай шагнул вперед для дружеского рукопожатия, но, заметив пальцы Ридли на моем локте, торопливо отступил назад. Ларкин по-братски обнял меня за плечи. Боковым зрением я увидел, как его рука превратилась в змею. Из ее пасти то и дело выскакивал раздвоенный язык.

— Ларкин! — прошипел Барклай.

Змея снова трансформировалась в руку.

— Какая тоска! — обиженно пожаловался юноша. — Я просто пытаюсь поднять вам настроение. Вы же просто стая ворчливых меланхоликов.

Глаза парня сузились до щелок и сверкнули желтым огнем. Глаза змеи.

— Ларкин! Я сказал, достаточно!

Барклай Кент грозно посмотрел на сына — тем взглядом, которым родители дают понять своим детям, что они разочаровывают их. Глаза Ларкина снова стали зелеными.