— Да. — Все еще дрожащая от волнения рука Феррола зашарила в поисках застежки. «Прямо как робот с часовым механизмом, — с горечью подумал он. — Он нажимает на кнопку, и я начинаю танцевать». — Если это все, я бы хотел вернуться на свое место.

— Есть еще кое-что, Чейни. — Сенатор сделал паузу, слегка поджав губы. — Тот факт, что все старшие офицеры остаются на борту «Дружбы», означает, что Эрин Кеннеди тоже остается.

— По-вашему, это должно меня беспокоить?

Сенатор насмешливо фыркнул.

— Возможно, должно. Ты знаешь, что она согласилась на понижение в должности, лишь бы оказаться на «Дружбе»?

— Я слышал об этом, да, — медленно проговорил Феррол. Он мало контактировал с Кеннеди; мнение, которое он составил о ней, сводилось лишь к тому, что в профессиональном смысле она очень компетентна. Может, слишком компетентна? Или сенатор шарахается от тени? — Вы считаете, что она «подсадная утка»? Военная разведка, может быть?

— Не исключено. Пока что мы не сумели докопаться даже до того, зачем она вообще там оказалась… Но нам известно, что первоначально именно ее должны были назначить старшим помощником капитана. Это наводит на мысль, что она придерживается протемпийской позиции. Так что следи за ней, Чейни. Очень внимательно следи. В особенности если… — Сенатор многозначительно вскинул бровь.

В особенности если придет время использовать конверт.

— Хорошо, я буду следить за ней, — угрюмо ответил Феррол. — Ваш пистолет по-прежнему у меня.

— Прекрасно. Ничуть не сомневаюсь, что ты справишься с Кеннеди, если возникнет необходимость. Просто не забывай, что она — самый опасный человек на «Дружбе»… Теперь, я так понимаю, у тебя есть для меня посылка.

Феррол с усилием отстегнулся.

— Да, сэр. Записи Чеслава. Целая коробка. Я принесу их на слушания завтра утром.

— Ты отдашь мне их сейчас.

Феррол остановился, плавая в воздухе над своим креслом.

— Что, шаттл полетит назад? Не кажется ли вам, что это будет выглядеть странно — едва покинув взлетную палубу «Дружбы», я тут же возвращаюсь обратно?

— Меня мало волнует, как это будет выглядеть. — В холодном голосе сенатора неожиданно зазвучали резкие командные нотки. — Я хочу получить записи, и хочу получить их немедленно.

Их взгляды встретились… но это не было соперничество равных.

— Да, сэр, — проворчал Феррол. — С вашего позволения, сенатор, сейчас я вернусь на свое место.

— И последнее. — Взгляд сенатора, казалось, ввинчивался в глаза Феррола. — Меня не слишком волнует тон, в котором ты только что разговаривал со мной. Единственное, чего я не хочу больше слышать, — твоих намеков на то, что я утратил мужество. Более того, я не хочу, чтобы ты даже думал обо мне в подобных терминах. Я понятно выражаюсь?

Феррол сглотнул ком в горле.

— Понятно, сэр.

«И ведь не скажешь, — мрачно сказал он себе, возвращаясь на свое место, — что это неправда…»

* * *

Шаттл пристыковался к «Дружбе» полчаса спустя, и приготовления к его возвращению на планету все еще были в самом разгаре, когда Феррол вернулся из своей каюты с записями Чеслава.

Сенатор взял их без единого слова, хотя, как показалось Ферролу, подозрительно поджал губы. Однако если у него и возникли вопросы, почему Феррол отсутствовал так долго, расспрашивать он не стал.

Впрочем, какая разница — спросил, не спросил? Феррола меньше всего это волновало. Дважды во время их разговора у него возникало тревожное ощущение, будто сенатор и его друзья начинают сдавать позиции… И если это соответствует действительности, копия записей Чеслава может легко затеряться, никто этого и не заметит.

И даже если он ошибается, простой здравый смысл подсказывал, что следует сохранить копию уникальных данных. Там, где никому не придет в голову искать ее.

* * *

Месяц спустя, значительно обновив состав экипажа и сменив звездного коня, «Дружба» покинула Соломон и ушла в дальний космос. Ее нынешняя миссия была зеркальным отражением предыдущей: предварительное исследование четырех открытых темпи планет. Конечно, второй раз создать условия возникновения новой звезды не представлялось возможным, даже если бы у кого-то хватило глупости пойти на такой риск. Вместо этого Роман повел корабль в расширяющееся газовое облако планетарной туманности. Три месяца спустя они вернулись на Соломон с невероятно интересными научными данными и еще одним детенышем звездного коня, тянущим за собой их шаттл.

Во время третьего полета «Дружба» исследовала пульсар и окрестности системы Вольф-Рейет. Во время четвертого — всего лишь межзвездную пустоту. К этому времени даже самым осторожным членам Сената и Адмиралтейства стало ясно, что первоначальная миссия проекта «Дружба» не имеет больше практически никакого значения. Как, по-видимому, и тот факт, что постоянные межличностные конфликты приводили к заметной текучести членов экипажа и научного персонала. Из каждого полета «Дружба» возвращалась с новым детенышем.

И в последний день подготовки к пятому полету сенатор наконец — наконец-то! — сделал свой ход.

Рядом с Ферролом стоял высокий неуклюжий мужчина с таким отсутствующим выражением в глазах, которое у Романа всегда ассоциировалось с пристрастием к наркотикам. Впрочем, наркотики тут явно были ни при чем — судя по тому, с каким предписанием этот человек прибыл на борт «Дружбы».

В каком-то смысле, подумал Роман, бегло проглядывая предписание, это еще хуже. По-видимому, такой вид — норма для него и, видимо, сохранится на протяжении всего полета.

Выключив дисплей с текстом предписания, Роман обратил все внимание на гостя.

— Ну, мистер Димоти. Интригующий эксперимент, ничего не скажешь. Надеюсь, вы простите мое скептическое отношение к нему.

Нодин Димоти ни на йоту не утратил своей безмятежности.

— Сенат тоже был настроен скептически, капитан, — сказал он. — А до него Адмиралтейство Звездного флота, а до него Институт научной психиатрии в Синшахли, а еще раньше Университет. — Он кивнул на дисплей с текстом предписания. — Однако все они довольно быстро изменили свое мнение.

— Возможно. С другой стороны, делит же человечество свою родную планету с дельфинами и китами на протяжении многих веков. Правда, звездные кони — абсолютно чуждые нам создания.

— Так же как и темпи, но я был способен связываться с некоторыми из них, когда жил на Тракли-Кин.

— Что может значить даже меньше, чем ваши исследования китовых, — заметил Роман. — Кто знает? Может, всю работу делал ваш темпийский партнер на другом конце шлема-усилителя?

В глубине души Роман понимал, что цель его возражений состоит в том, чтобы высечь искру реакции — любой реакции — из этого человека. Однако он наверняка добился бы большего результата от бетонной глыбы.