маленький забавный светлячок. Он медленно тянулся в небо, и я могла поклясться, что разглядела на его морде, напоминавшей скорее персонажа из мультфильма, чем насекомое, застыло мечтательное выражение. Я счастливо рассмеялась, забыв обо всем на свете. Существовало только здесь и сейчас. Только я и космос…

И…

И Сганнар! О, Боже! Теперь я никогда не смогу остаться наедине с моментом, наедине с природой! Теперь на задворках моего сознания прочно поселилась его мрачная двухметровая фигура. Да чтоб его! Злобно развернувшись, и прошипев недостойные леди ругательства, я пронеслась мимо опешившего архонта в пещеру. После свежего ночного воздуха в ней было жарко и немного душно. Не поворачиваясь ко входу, я сбросила с себя всю одежду, ощущая голой кожей пронзительный и недоуменный взгляд мужчины.

Мрачно глядя перед собой, я процедила:

— Тебе нужно восстановить силы, кажется, чтобы построить портал. Сам ты будешь восстанавливаться очень долго, а я хочу к детям. Делай то, зачем завёл меня.

Сама не знаю, зачем я так унизила себя. Все смешалось: неприятие и отрицание того, что я влюбилась; что это навсегда; что теперь мне уже не передумать, не отвертеться, не сбежать от себя самой; что несмотря отсутствие выбора, я все-таки не смогла выстоять, сохранить достоинство и влюбилась как последняя дурочка; что моё трусливое сердце вопреки всем запретам разума, сделало единственно правильное, что нужно было для спасения нашего внутреннего мира: полюбило убийцу, похитителя и самодура. Все это раздирало меня на части. Истерика — плохой советчик. Никогда, слышите, никогда не поддавайтесь истерике, раздеваясь до гола перед непредсказуемым мужиком. Потому что либо он вас отвергнет, что унизительно и кошмарно, либо просто возьмет, — а это, на самом деле, не то, что было вам нужно. Потому что на самом деле вашей истерике требовалось услышать лишь слова любви и клятвы вечной верности. И секс этого не заменит.

За всеми этими мыслями я вздрогнула, когда он накинул мне на плечи плед и крепко прижал своими огромными руками.

— Я так не могу, — нараспев прошептал он, глядя в потолок и раскачивая нас из стороны в сторону, будто мы были парой неумелых танцоров. — Ты совсем ничего не понимаешь…

Он все так же растягивал слова, и это было как-то обреченно.

— Не я завёл тебя. Это ты похитила мою душу навсегда, Хаг. А я… я просто не могу сопротивляться твоему зову, твоей власти. Но я и не могу быть твоим рабом. Я император, малышка. Слишком долго уже. Поэтому я применил свою власть к тебе. А ты, мелкая гарпия, никак не можешь этого принять.

Я люблю тебя. Всегда любил. И буду любить всегда. А ты любишь меня. Я знаю это. Даже если ты ещё этого не знаешь. Я просто не могу, не хочу, чтобы твоя слепота, твое отрицание и сиюминутная строптивость разрушили наши вечные чувства.

Он все так же терпеливо раскачивал нас, убаюкивая мою злость и так и не прорвавшиеся наружу рыдания. Мой пульс замедлился, и на мысли, словно очки на глаза близорукого человека, опустилось чёткое и ясное понимание его слов и принятие его правды. Ну и что, действительно, ждало меня дома дальше? Полное моральное опустошение?

Меня тянуло к нему как к далекому-далёкому дому, потерянному мной тысячелетия и тысячелетия назад. Я чувствовала себя словно потерянный ребёнок, нашедший, наконец, свою семью и теплый дом. Я развернулась и обвила его шею руками. Он был таким тёплым и притягательным. Он замер, затаив дыхание, и я начала робко целовать его. Я не смотрела ему в глаза. Мой взгляд манили лишь его полные губы, к которым я зачарованно тянулась снизу вверх. Он наклонился ко мне, и мне удалось их поцеловать. Мне хотелось пробовать и пробовать их, изучать заново. И я изучала. А он стоял, боясь меня спугнуть. Ничего, кроме робкой надежды, не отражалось на его лице. Даже нарастающую от поцелуев страсть, он всеми силами старался сдерживать. Я чувствовала это так, как чувствовала саму себя.

Я легко толкнула его, и он сел, восхищенно глядя на меня. Плед упал с моих плечей. Я стала перед ним на колени и медленно стянула с него рубашку. Потом сказала снять с себя штаны. Он только подчинялся, но более не смел предпринимать ничего сам. Затем я толкнула его на спину, заставляя лечь, и оседлала.

Я не хотела думать о приличиях, о том, что будет потом. Меня манило его тело, мне хотелось его трогать и изучать, и я шла лишь за этим желанием. Я изучила его всего, сначала руками, потом губами и языком. Я чувствовала колоссальное напряжение в его теле, когда он сдерживал себя. Я чувствовала, что его тело требует лишь одного, подмять меня под себя и вбиваться до тех пор, пока он не отдаст мне всего себя до капли и не возьмет себе всю меня. Но он знал: не сейчас. Я села прямо на него. Медленно и чувственно. Я двигалась так, как могла, двигалась лишь для себя. Неумело, неуверенно, неритмично. Я вовсе не была умудренной сексуальным опытом жрицей любви. Но я отключила свой разум, не анализировала свою неуклюжесть, не стеснялась неопытности. И все мои движения шли от самого средоточия моей чувственности, которой я просто позволила захватить меня сейчас, которую мне хотелось отдать Сганнару. Всю её. Всю себя. И я знала, что это было прекрасно. Я видела это в его глазах, искрящих голубым светом. В его восхищении и страдании от невыносимой пытки, которую я устроила.

Я настолько отпустила все оковы своего разума, извечно мешающие получать мне наслаждение от близости, что пытать Сганнара мне удалось совсем недолго. Ибо я кончила. Тихо содрогаясь, упала на него. Не более, чем на одну секунду. Он мгновенно подмял меня под себя. Распластавшись на мне практически полностью, лишь едва удерживая свой вес на локтях, только чтобы не раздавить, он властно и медленно двигался во мне и на мне. Захватив мою голову в плен своей руки, другой он приподнял меня повыше. Он не просто брал меня. Казалось, он хотел вдавиться в меня всем телом. Он кончил с тихим стоном, так и продолжая сдерживать свою страсть, чувствуя, что сейчас мне нужно было именно так.

В следующий миг его глаза и татуировки загорелись золотом, и он содрогался ещё и ещё. Это было потрясающее зрелище. Казалось, окутавшая нас энергия, щекочет моё тело, заставляя чувствовать неимоверную негу и легкость. От этих новых странных ощущений, и от продолжающихся движений Сганнара