— Унизить я вас не могла, — живо возразила Жаклин. — Вы и без того так низко пали, что дальше некуда. Чего вы надеялись добиться этим дурацким спектаклем? И где ваши лошадки? Впечатление было бы куда сильнее, притащи вы мисс Валентайн, томно вздыхающую и заламывающую лилейные ручки.

— Валери слишком расстроена, — буркнула Хэтти. — Если вы думаете, что это всего лишь рекламный трюк...

— И не сомневаюсь, что это рекламный трюк. А где Макс?

— Вместе с Вэл. Ее нельзя оставлять одну. Она...

— Вы появились здесь только в четверть двенадцатого. А где были раньше?

— Ходила по магазинам. У меня кончились...

— Вас кто-нибудь видел?

И без того массивный бюст тетушки Хэтти раздулся до устрашающих размеров.

— Это что, допрос с пристрастием?!

— Где Лори?

— Откуда мне знать? Обычно девчонка околачивается в фойе, поджидая Валери.

— Мне надо с ней поговорить.

— И кто вам мешает, скажите на милость?

Жаклин устремилась к выходу.

— Макс хочет вас видеть, — безразлично обронила тетушка Хэтти.

— Мне некогда. Тороплюсь на обед.

Начни старушенция ее увещевать, Жаклин непременно бы ушла. Но молчание старой шельмы насторожило ее.

— Что-то случилось?

Квадратный подбородок Хэтти обмяк.

— Что за чертовщина? Пытаешься помочь этим детям, отдаешь им всю себя, и что получаешь взамен? Они попросту вонзают тебе нож в спину. Ни в чем понадеяться нельзя!

Ее тон взывал к состраданию, но был насквозь фальшив, как и южный акцент; однако Жаклин уловила непритворную печаль.

— Позвольте я угадаю! Очевидно, мисс Валентайн пришла к выводу, что никто не пытался ее убить. Именно это Макс хотел мне сообщить.

— Когда я думаю, что могла бы из этого сделать... — пробормотала Хэтти с отсутствующим взглядом. — Порой так и хочется задушить юную мерзавку!

— В самом деле?

— Образно выражаясь, — поспешно добавила старушка. — Ведь я люблю эту деточку, как родное дитя.

— Выше нос! — подбодрила Жаклин. — Сейчас вышла осечка, но, думаю, вам будет приятно узнать, что я на вашей стороне. Дюбретту убили. Мы обе это знаем, и я намерена выяснить, кто это сделал.

Для ухода со сцены реплика была хороша, и Жаклин решила ретироваться, не дожидаясь реакции Хэтти, — опасалась, что старуха не оценит ее предложение о сотрудничестве.

Кормили в «Алгонкине» отменно, но не только поэтому Жаклин здесь нравилось. Как заметил Джеймс, она страдала литературным снобизмом, а этот старый отель хоть и обтрепался по краям, однако сохранил шарм былых времен, когда здесь устраивали свои знаменитые склоки Дороти Паркер, Тербер и Росс[2]. Роскошного котяру Гамлета сменил другой кот, и он с таким же сознанием собственного превосходства сидел перед газетным киоском, уютно поджав лапки под белоснежную грудку.

Коктейль-бар был излюбленным местом встречи литературных и театральных знаменитостей, а также тех, кто мнил себя таковыми. Жаклин с радостью отметила, что Джеймс занял столик. Он был не один. Прямые седеющие волосы сидевшей рядом женщины бесформенно свисали до плеч, на лице, кроме бледно-розовой помады, не наблюдалось никакой косметики; одета женщина была в строгий темный костюм с наглухо застегнутой белой блузкой.

Джеймс был явно увлечен беседой с этим синим чулком. Жаклин нахмурилась и решительно двинулась к ним. Только когда женщина подняла голову и улыбнулась, Жаклин узнала Джин.

После обмена натянутыми приветствиями Джеймс сказал:

— Вот, пытаюсь уговорить Джин составить нам компанию.

— Мне не хочется вам мешать, — робко заметила Джин, — но я могла бы объяснить... Джекки, почему ты так на меня смотришь?

— Значит, вот так ты обычно одеваешься?

— Ну да. А что?

— По мне, уж лучше Валери Вандербилт. У нее хотя бы есть стиль.

Джин негодующе вспыхнула, и Джеймс тут же поспешил ей на выручку:

— Послушай, Жаклин, оставь при себе свои колкости! Я убедил Джин выбраться из шкафа, образно говоря. Она согласилась рассказать нам о своих делах с Хэтти.

— Давно пора! — фыркнула Жаклин. — Минутку... — Она поймала пробегавшего официанта и заказала мартини. Затем откинулась на спинку стула и выжидательно уставилась на Джин. — Вперед, дорогая!

— Я так глупо себя вела, — начала Джин. — А Джеймс помог мне во всем разобраться. По его словам, проблема эта выеденного яйца не стоит. Я последовала его совету, поговорила с Хэтти, и теперь все в порядке, как он и предсказывал.

Она с обожанием посмотрела на Джеймса, который откашлялся, безуспешно пытаясь выглядеть скромником. У Жаклин чесался язык заметить, что это было очевидно любому, у кого найдется хоть унция здравого смысла, вдобавок то же самое и она сама говорила Джин. Но, видимо, Джин — из тех туповатых баб, которые слушают советы, только когда они исходят от мужчин. Опасаясь, однако, что здоровая критика застопорит поток информации, Жаклин лишь нарочито покашляла и промолчала.

— Расскажи ей о своей беседе с Хэтти, — подбодрил Джеймс.

— Ну... В общем, я сказала Хэтти, что мне надоело писать и я больше не хочу быть Валери Вандербилт. И знаешь что? Она сказала: отлично, если я так решила. Ей жаль меня терять, но главное — чтобы я была счастлива. И она никому не расскажет, что я была Валери Вандербилт!

Судя по восторгу Джин, можно было подумать, будто она выиграла на скачках. Официант принес Жаклин мартини, и вовремя — она очень нуждалась в тонизирующем средстве.

— Минутку, — заговорила она. — Позволь уточнить. Старушка Хэтти тебя освобождает. В обмен на что?

— Ни на что. — Джин растерянно заморгала. — Ах да, я разрешила ей пользоваться именем Вандербилт. Она подберет кого-нибудь еще, кто станет писать под этим псевдонимом. Так в книжном бизнесе все время делают. Вспомни Александра Дюма или серию про Нэнси Дрю...

Жаклин отметила про себя, что у тетушки Хэтти потрясающий талант обосновывать и облагораживать сомнительные сделки. Ей бы в политику...

Джин в эйфории молола какой-то вздор, пока Жаклин ее снова не перебила:

— И сколько процентов она тебе заплатит?

— За что?

— За использование имени Вандербилт. Ведь его придумала ты.

— Ну, не совсем. Хэтти...

— А я-то считала, что научный мир увяз в лицемерии, — пробурчала Жаклин себе под нос. — Давай начнем с начала, Джин. Как ты попала в романтический бизнес?