Сравнение с птицами убедительно подтверждает этот вывод. Птицы, как и млекопитающие, делятся на тех, чье потомство появляется на свет незрелорожденным (птенцовых), и тех, у кого потомство появляется на свет зрелорожденным (выводковых). Только что вылупившиеся из яйца птенцовые птицы похожи на новорожденных незрелорождающихся млекопитающих тем, что они почти голые, а также тем, что их глаза и уши затянуты кожей. Однако предки всех птиц были выводковыми и очень мало заботились о потомстве, так что у их птенцов не было стадии жизни в гнезде. В итоге в ходе развития современных выводковых птиц внутри яйца их глаза и уши вовсе не затягиваются и не открываются вновь, как глаза зародышей зрелорождающихся млекопитающих.

Весьма вероятно, что предки всех плацентарных млекопитающих, подобно сумчатым, рождали незрелых детенышей, и тип развития зрелорождающихся млекопитающих, у которых детеныши появляются на свет после долгой беременности и обычно по одному, следует считать вторичным и эволюционно более продвинутым. Учитывая это, мы можем проследить эволюцию типа развития на эволюционном древе млекопитающих, полученном посредством сравнения последовательностей ДНК представителей разных групп. Исходя из предположения о том, что эволюционный переход от исходного типа развития к более продвинутому был необратимым, можно заключить, что он происходил независимо, по меньшей мере в 10 разных эволюционных линиях млекопитающих. Одна из этих линий привела к зрелорождающимся приматам. Иными словами, гнездовая фаза развития была независимо поглощена внутриутробной стадией по меньшей мере 10 раз в разных группах млекопитающих. Это поистине замечательный пример множественной эволюционной конвергенции.

Теперь можно вернуться к идее Портмана о том, что характерный для каждой группы млекопитающих тип развития сформировался еще на ранних этапах эволюции. Учитывая, что исходным для млекопитающих было появление на свет незрелорожденных детенышей, переход к эволюционно более продвинутому типу развития, свершившийся по меньшей мере в 10 из основных групп плацентарных, тоже должен был происходить еще на ранних этапах эволюции. Высказывая эту идею, Портман, вероятно, не ожидал, что однажды она получит наглядное палеонтологическое подтверждение.

К числу отрядов млекопитающих, все современные представители которых рождают одного зрелого детеныша, принадлежат непарнокопытные. Именно к этому отряду относятся лошади, ход эволюции которых отслеживается по палеонтологическим данным вплоть до раннего эоцена, начавшегося около 55 млн лет назад. В южной части Германии есть карьер Мессель, знаменитый исключительно хорошей сохранностью ископаемых остатков, возраст которых составляет почти 50 млн лет. В том числе это более 60 скелетов древних лошадей из рода Eurohippus, по размерам сравнимых с фокстерьерами. Тщательное изучение этих ископаемых экземпляров показало, что у восьми из них в утробе находился единственный хорошо развитый плод. Таким образом, у лошадей еще 50 млн лет назад рождался только один зрелый детеныш. В том же карьере были обнаружены более сотни скелетов ископаемых летучих мышей. У одной из них, представительницы рода Palaeochiropteryx, внутри сохранились остатки двух хорошо развитых зародышей. Судя по этому экземпляру, и у летучих мышей 50 млн лет назад уже рождались немногочисленные зрелые детеныши. Эти данные говорят в пользу вывода о том, что у общего предка современных приматов, все представители которых рождают зрелых детенышей, потомство тоже, по-видимому, появлялось на свет зрелорожденным.

Новорожденные приматы хорошо развиты и в целом соответствуют общепринятому определению зрелорождающихся млекопитающих. Они появляются на свет покрытыми шерстью, а их глаза и уши обычно открыты. Кроме того, беременность у приматов довольно продолжительна, а детеныш обычно рождается только один. Но между новорожденными приматами и зрелорожденным потомством других млекопитающих есть и важные отличия. У других млекопитающих зрелорожденные детеныши обычно способны самостоятельно передвигаться уже вскоре после появления на свет. Это характерно, например, для копытных, китообразных и слонов. А у приматов мать или какая-либо другая особь из той же группы обычно носит на себе детеныша, держащегося за ее шерсть, еще долгое время после его появления на свет. Так что, хотя у приматов и рождаются зрелые детеныши, они не так самостоятельны как новорожденные детеныши многих других млекопитающих. Как нам предстоит убедиться из главы 7, из этого следуют важные выводы, касающиеся заботы о потомстве.

У подавляющего большинства приматов новорожденные детеныши в целом соответствуют определению зрелорожденных, но про человеческих новорожденных нередко говорят, что они появляются на свет незрелыми. Действительно, по сравнению с детенышами других приматов они недоразвиты. Но относить их к незрелорождающимся было бы неправильно. Прежде всего человеку свойственна сравнительно долгая беременность, как и другим приматам и зрелорождающимся млекопитающим. Кроме того, глаза и уши человеческих младенцев при появлении на свет открыты.

Можно было бы подумать, что человеческие новорожденные не соответствуют общепринятому определению зрелорождающихся млекопитающих, потому что волос у них на теле обычно очень мало. Но утрата волосяного покрова – явно вторичное явление в эволюции человека, что подчеркнул Десмонд Моррис в названии своей книги «Голая обезьяна». Более того, между пятым и седьмым месяцем беременности человеческий плод обычно покрыт тонким шелковистым пушком – лануго (от латинского слова, означающего пух), обычно исчезающим еще до рождения, но имеющимся у младенцев, рождающихся за восемь или больше недель до срока. Как это ни странно, при тяжелых случаях нервной анорексии лануго может вновь появляться, возможно, как приспособление, препятствующее переохлаждению изможденного тела. Кроме того, существует определяемое доминантным аллелем генетическое отклонение, при котором лануго сохраняется и у взрослых. Поскольку этот признак наследуется, семьи, в которых он встречается, не раз становились источниками легенд об обезьяноподобных людях или реликтовых популяциях неандертальцев, сохранившихся в отдаленных уголках Азии.

Итак, хотя человеческие младенцы в основном соответствуют общепринятому определению зрелорождающихся млекопитающих, они отличаются от детенышей других приматов некоторыми необычными свойствами. В частности, они довольно беспомощны, то есть намного менее подвижны и намного больше нуждаются в родительской заботе, чем новорожденные детеныши большинства приматов. В отличие от детенышей других приматов, они не в состоянии ни за что хвататься ногами и поэтому не могут сами держаться за свою мать сразу после появления на свет. Причем зависимость от матери сохраняется у человеческих младенцев надолго. Наша уникальная способность ходить на двух ногах впервые проявляется лишь примерно через год после рождения. До этого младенец поначалу остается малоподвижным, а затем начинает ползать на четвереньках или перемещаться с места на место в сидячем положении. Мы единственные приматы, у которых маленькие дети передвигаются совсем не так, как взрослые. Все эти отличия сводятся к одной главной причине: человеческий мозг при появлении на свет недоразвит по сравнению с мозгом других приматов. В следующей главе мы обсудим это отличие подробно. Портман, разумеется, понимал, что человеческие младенцы отличаются в этом отношении от зрелорождающегося потомства других млекопитающих, и поэтому называл человеческих новорожденных «вторично незрелорождающимися».