Некоторое время ничего не происходило. Все так же светило низкое сплющенное солнце, освещая восточные склоны гор и скал, все так же по небу неторопливо ползли сиренево-серебристые полосы облаков, вокруг продолжала чего-то ждать великая тишина заколдованного края.

Затем что-то изменилось.

Воздух странно загустел и завибрировал.

Из ям и ложбин поднялся прозрачный серый туман.

По горам раскатился низкий подземный гул.

Скала под ногами Ростислава задрожала, покрылась сетью мелких трещин. Узелок с кыртом на поясе комбинезона дернулся, как живой. Амулет Миха в кармане стал горячим, предупреждая хозяина об опасности, хотя и сам Светлов теперь достаточно остро и быстро реагировал на проявление магических сил. Откуда-то в памяти всплыла странная молитва, половину слов которой Ростислав не знал:

«Смертию на врази гредешеши, а тоя бияшеши мещем твое-ма… а то бысте сила тва на нъ поля о плоднящи а гръм…»

Это заговорила память предков-русичей, живших в те времена, когда Землей управляли колдуны, ведьмы, волхвы и маги.

Впрочем, о своем открытии Ростислав тут же забыл, поглощенный созерцанием происходивших в природе изменений. Противоборство сил — Будимировой и гроба-заклятия Святогора — продолжалось, порождая удивительные световые, звуковые и видеоэффекты, завораживающие взор.

Черный монолит гроба ожил, потерял четкие очертания, потек струйками, фонтанчиками и лентами буро-фиолетового дыма. Над ним образовалось сизо-синее облако, из которого с неистовым треском ударили в гроб извилистые голубые и зеленые молнии. Загрохотало со всех сторон, из недр горы послышался усиливающийся гул, скалы задрожали сильнее, разваливаясь на обломки. Ростислав еле удержался на своем выступе, лопнувшем, как кусок стекла при нагреве.

Сквозь струи дыма и сияния мелькнула фигурка Будимира с раскинутыми в стороны руками, скрылась в черно-фиолетовой пелене.

— Дима! — крикнул Ростислав, не слыша своего голоса.

Вершина гроба Святогора вдруг вспучилась, словно кто-то пытался сломать крышку и вырваться на волю.

«Не „кто-то“, сам Святогор!» — мелькнула мысль.

Послышался странный дребезжащий звук, похожий на детский плач. Над гробом встала исполинская, зыбкая, сотканная из светящихся вуалей призрачная фигура с поднятыми вверх руками, с темным пятном на месте лица. Удар потряс землю.

Ростислав кубарем скатился со скалы, бросился к гробу Святогора.

— Дима, отзовись!

Ответом ему был еще один громовой удар, и разом разгул стихий прекратился.

Призрачный великан без лица исчез. Гул втянулся в землю, в недра горы, стих. Молнии перестали полосовать воздух, втянулись в облако, растаявшее за несколько мгновений. Черный монолит перестал дымиться и таять, обрел четкие очертания, хотя былую форму не вернул. Теперь он больше всего напоминал пирамиду с закругленной вершиной и гнутыми стенами, испещренными узором глубоких борозд и рытвин.

Ростислав поднялся на ноги, озираясь, ища глазами мальчика, и увидел лежащую на груде камней под стеной гроба фигурку. Спотыкаясь, бросился туда, нагнулся над лежащим навзничь с закрытыми глазами сыном Сухова. Приложил ухо к груди: сердце не билось!

— Димка, очнись!

Будимир не ответил. Тени под глазами обозначились сильнее, по лицу разлилась восковая бледность.

— О Боже ты мой, помоги!

Ростислав вынул флягу, отвинтил колпачок, разжал ножом стиснутые зубы мальчика и влил в рот добрую порцию живительного чая лесовика.

Веки Будимира вздрогнули, он сморщился, вздохнул, закашлялся, открыл бездонно-светлые глаза без зрачков.

— Жив! — выдохнул Светлов одними губами, переживая приступ слабости. Сделал глоток чая.

Будимир наконец пришел в себя, узнал его, виновато скривил губы. Прошептал едва слышно:

— Плохой из меня Избавитель, дядя Слава…

— Ничего, не переживай, — успокоил его Ростислав. — Не получилось сейчас, получится в следующий раз.

— Двойное заклятие… гроб и саван… нельзя снимать по очереди… надо сразу… Если снять только первое — возродится матрица Гиибели… Он закодировал себя в заклятии… А внутри гроба — саван… ну, как бы мертвое время… недлящееся…

— Он и тьму сем облази, — пробормотал Ростислав, сразу оценив жуткую подоплеку сказанного, — яко идехом по въли твоей… Будимир удивленно округлил глаза. Ростислав усмехнулся.

— Сам первый раз испугался, когда заговорил на старорусском. А все дружок твоего отца Сеттутеп виноват, это он в мою мякинную башку залез да пошурудил там, блоки поснимал. Может, и я скоро заговорю на других языках?

Щеки Будимира слегка порозовели, ворчливо-заботливый тон Светлова действовал на него успокаивающе, внушал уверенность и бодрость.

— Хлебни еще, — протянул ему Ростислав флягу. — Ей-богу, чудодейственный напиток подарил нам лесной старичок.

Будимир послушно сделал глоток, сел, поддерживаемый твердой рукой спутника. Глаза его вдруг расширились, в них мелькнул испуг.

Ростислав стремительно обернулся, хватаясь за рукоять пистолета.

На вершину ставшего пирамидой гроба Святогора спикировала черная тень, превратилась в огромную птицу с оранжевым оперением. У нее была одна уродливая голова, но два клюва, и глаза птицы пылали алым огнем угрозы и вожделения.

— Вот же тварь! — покачал головой Ростислав. — Это же Обида-птица, стерегущая Калинов мост и нашего сома… Я думал, он ее утопил.

— Это Могол, — прошептал Будимир, — птица злобы. Они в родстве.

— Пусть попробует сунуться, мы теперь вооружены.

— Она появляется не одна. Где-то недалеко прячутся очень злые люди… я чувствую…

— «Эсэсовцы»?

Ответить Будимир не успел.

С гиканьем и свистом из-за дальних скал на другом берегу реки вырвалась группа всадников в черном и понеслась к мосту. Дробным деревянным стуком отозвался настил моста, всадники проскочили его и, минуя колдовские «мины», словно зная их расположение, понеслись к землянам.

— ЧК!.. — прошептал Будимир, пытаясь встать. — Они ждали нас, но не знали, где мы выйдем… Уходите, дядя Слава, я попытаюсь их остановить…

— Это уже моя забота, — хладнокровно сказал Ростислав, оценивая местность и свое положение. — Спрячься за камни и не высовывайся, я их встречу.

— Но их семеро…

— Ничего, бывало и похуже. Это в самом деле «чекисты» или «эсэсовцы»?

— «Черные коммандос»… особая группа охотников за людьми из свиты Уицраора.