Будь ты проклят! Будь ты навек проклят, враг рода человеческого!

На ходу вернув меч в ножны, я обогнул старый, опасно накренившийся грузовик и перешел на неторопливый экономный шаг. Выгоднее было бы, конечно, бежать, но, с другой стороны, надо было беречь силы. Мне предстояло преодолеть по этим улочкам еще добрых десять километров, дабы, обогнув новый город по дуге, выйти к восточному сектору периметра. И не факт, что эти десять километров обойдутся без неожиданных и малоприятных встреч. Возможно, придется драться.

Проверив содержимое своих карманов, которое, сколько его ни проверяй, все равно оставалось неизменным, я еще раз убедился, что у меня остался только один пищевой пакет.

Это значит, что, если я не хочу остаться голодным, сегодня к вечеру мне надо быть в городе.

Ну что ж. Попробуем…

Через два часа, прошедших в утомительно однообразной беготне по улицам, я наконец-то добрался до места. Восточная — самая отдаленная от центра — часть периметра была передо мной. Впрочем, то, что она была самой удаленной, никакого преимущества еще не давало. Стена здесь была не ниже, чем в других местах, пулеметные вышки стояли ничуть не реже, да и колючей проволоки тоже было в избытке.

Но все равно именно этот участок периметра я считал самым уязвимым. В этом, находящемся в самом сердце бывшей промзоны месте брошенные заводские цеха практически вплотную подходили к цехам действующим, и разделяла их всего лишь тонкая ниточка защитной стены. Днем и ночью здесь грохотали станки и гудели машины, в воздухе пахло гарью и дымом, исходящим из вытянувшихся к небу труб подобравшейся к самому периметру городской электростанции. Возможно, именно этот постоянный грохот и стелющийся по земле дым отваживал вездесущую нечисть. Не знаю. Но, во всяком случае, в этом районе ее было ощутимо меньше. И служба здесь считалась у армейцев чуть ли не курортом. Особенно если сравнивать с западным сектором.

Если где и можно было попытать счастья, так это только здесь.

Хотя гарантии, конечно, не было.

Перемахнув через ветхий покосившийся заборчик, я пробежал мимо навек застывшего на ржавых рельсах тепловоза, прокрался, пригибаясь, через присыпанную мелким гравием и слежавшимся песком площадку и, прислонившись разгоряченной спиной к успокаивающе-холодной, пахнущей сыростью стене старого склада, тяжело перевел дыхание.

Городской периметр был уже рядом. Поверх грязно-серой бетонной стены я видел сторожевые вышки. До них было метров сто — не больше. Я даже мог различить лица дежуривших там солдат. И уж совершенно отчетливо видел автоматы в их руках.

Отметив для себя, что парни на вышках хотя и кажутся расслабленными, все же еще не настолько одурели, чтобы упустить из виду чью-либо дурную попытку в наглую перелезть через стену, я торопливо пригнулся. Расслабленность расслабленностью, а словить пулю в лоб от кого-нибудь из тамошних снайперов, возомнивших себя героем — истребителем нечисти, мне как-то не хотелось.

Тем более что лезть на рожон вроде и надобности не было. Я не собирался штурмовать стену или вступать в бесполезную перестрелку с вояками. Мне всего-то надо было добраться до непонятного предназначения ржавого ангара с зияющей многочисленными дырами крышей, что скромно притулился метрах в пятидесяти от периметра.

Придется немного поползать.

Вообще-то этого ангара здесь быть не должно. Согласно уставу, в непосредственной близости от периметра не должно быть никаких сооружений, являющихся потенциальным укрытием для еженощно пытающийся пробраться к городу нечисти. И ангар этот должно было давно уже снести. Вот только… только…

Ну, не снесли — тем лучше. Для меня, конечно же, лучше. Не для них.

Внутри ангара пахло пылью и ржавчиной. На полу грудами валялся всевозможный металлический мусор. Пробивавшиеся сквозь дыры в покатой крыше лучи солнца ровными как по линейке столбиками пронизывали пыльный воздух. Ничего зловещего я не чувствовал. Основательно разгулявшийся в последние дни инстинкт самосохранения тоже молчал.

Впрочем, это еще ничего не значило…

Держа руку на рукояти меча, я осторожно двинулся вперед, обходя стороной бесформенные кучи ржавого металла и переступая через многочисленные проволочные петли. Укрывшиеся в дальних углах тени беззлобно следили за каждым моим шагом.

Люк оказался весьма тяжелым, а петли — порядком проржавевшими. С меня семь потов сошло, прежде чем я сумел его открыть. Но все же своего добился: с ужасающим скрежетом, без малейшей жалости разорвавшим почтительную тишину этого места, тяжелая крышка отошла в сторону… И почти тотчас же воздух пронзила короткая автоматная очередь, а в ржавой металлической стене ангара точно над моей головой появились несколько ровных аккуратных дырочек.

Я среагировал мгновенно. Упал, пребольно ударившись коленом о какую-то ржавую железяку, и откатился под прикрытие проходящей через весь ангар толстенной ржавой трубы. Замер, инстинктивно нащупывая ребристую рукоять пистолета, хотя и понимал, что больше стрелять по мне не будут.

И точно. Выстрелов больше не было. А прислушавшись, сквозь далекий шум рабочих цехов я отчетливо разобрал визгливый голос какого-то сержанта, во все горло распекающего своего подчиненного за бестолковую трату ценных боеприпасов.

Пацан какой-нибудь, наверное, стрелял. Новобранец. Не знает еще, бедняга, сколько стоят те четыре серебряные пули, что он только что бестолково выпустил в белый свет… Ничего. Вот вычтут из его и без того скромного солдатского жалованья их полную стоимость — поймет, почем у нас сегодня фунт серебра.

И все-таки этот стрелок — парень не промах. Поднявшись на ноги, я медленно покачал головой, глядя на отверстия, пробитые в ржавом металле неровным треугольником. Если бы он взял всего на полметра ниже и чуточку правее… расплескались бы мои мозги по полу.

Нет, чтобы так пальнуть с пятидесяти метров, ориентируясь исключительно на слух, это какой же талант надо иметь?.. Талант или удачу, что, в принципе, почти одно и то же.

И что только этот парень на стене делает? Ему же прямая дорога в Управление — вот где пригодились бы его навыки. Надо будет при случае выяснить, кто стрелял, и поговорить с ним. Порекомендовать парню вступить в наши стройные ряды…

Бесполезные отвлеченные размышления. Кто меня сейчас послушает? Кому нужны рекомендации отступника, изгоя, предателя? Какой совет может принять обычный законопослушный набожный парень от человека, которого церковь объявила пособником тьмы?

Мрачно вздохнув, я опустился на пол и опустил ноги в люк. Удерживаясь на руках, медленно выпрямился. Тяжелые ботинки глухо ударили о металл. Я постоял немного, высовываясь по пояс из настежь распахнутого люка, потом еще раз вздохнул и, согнувшись, с головой нырнул внутрь.

Труба была широкая, диаметром не меньше метра, так что особой тесноты я не испытывал. Но темно здесь было, как в сердце у бездушного. Да и воняло тоже изрядно, хотя что могло так вонять, мне было непонятно: старый водовод уже давно не действовал, от него осталась только ржавая, местами прохудившаяся труба — еще один источник металла для промышленности нового Челябинска.