— Я… я закопал ее в лесу…

— Где именно?

— Я… я не очень хорошо помню… Это не так-то просто объяснить на словах…

— Рассказывай, а не то…

— Я мог бы показать тебе, как туда проехать, но…

— Скажи мне, где она!

— В лесном массиве Шо. Неподалеку от деревушки Эклан… Но я не знаю точно, где именно! Мне нужно вернуться туда, чтобы вспомнить!

— Ты что, мерзавец, и в самом деле хочешь, чтобы я занялась твоим сыном?

Ее голос становится похожим на звериный рев.

— Лидия, умоляю, поверь мне! Как, по-твоему, я могу объяснить, где именно я ее закопал?! Прошло уже пятнадцать лет! Кроме того… кроме того, это произошло ночью, посреди леса… Отвези меня туда. Когда мы окажемся в том месте, я наверняка вспомню…

— Ты что, замышляешь удрать, да?

— Нет… Как я удеру от тебя, если едва могу ходить?..

От сильного душевного волнения Лидия и сама уже чувствует дрожь в коленях. Даже бушующая в ней ненависть, и та не в силах удержать ее на ногах. Она отступает назад, садится на стул и, приоткрыв рот, опускает сведенные вместе руки между колен. Она сидит так в течение нескольких бесконечно долгих минут. Сидит, словно окаменев от ужаса, вызванного жуткой правдой, которую она наконец услышала.

Затем она встает и берет какой-то предмет. Бенуа в полумраке удается разглядеть, что это металлический прут.

Лидия, словно разбушевавшаяся мегера, начинает крушить все вокруг себя. В припадке безумия она вопит, с силой размахивая прутом. Бенуа забивается в угол своей «клетки» и с ужасом смотрит на рассвирепевшего дракона, извергающего из себя пламя. Он знает, что очень скоро этот дракон доберется и до него.

Он вспоминает о Гаэль и Жереми. Хоть их-то он, кажется, спас.

Лидия, постепенно успокоившись, поднимает пистолет, упавший на пол во время ее припадка.

— Подойди сюда, — тихо говорит она.

— Я тебе уже обо всем рассказал! — напоминает Бенуа.

— Иди сюда, ублюдок! Или я разнесу тебе мозги!

Бенуа бросает взгляд на пистолет, нацеленный ему в лоб, и подчиняется.

— Повернись ко мне спиной!

— Лидия…

Она кладет указательный палец на спусковой крючок и начинает на него надавливать.

— Повернись ко мне спиной…

Бенуа опять подчиняется. Лидия надевает ему наручники и пристегивает его к решетке.

«Вот черт, теперь-то мне уж точно крышка…»

Лидия стремительно уходит из подвала, стуча каблуками по ступенькам лестницы. Передышка будет недолгой: она наверняка пошла наверх только для того, чтобы взять ключи от «клетки». Бенуа морально готовится к шквалу насилия, который неизбежно обрушится на его голову.

Через минуту-другую Лидия и в самом деле возвращается и заходит в «клетку».

У нее в руке — металлический прут.

На этот раз его будут мучить уже не ножом и не электрошокером. Он недооценил фантазию своей мучительницы…

— Лидия, если ты отделаешь меня этой штуковиной, я подохну… Я не в состоянии выдерживать подобные…

— Ну и что? — перебивает его Лидия. — Подыхай!

— В этом случае ты уже никогда не найдешь Орелию… Никто, кроме меня, не сможет отвезти тебя к ней! Только я могу показать тебе то место, где…

Он использовал все свои козыри, и если его опять ждет неудача…

Помедлив, женщина опускает свое оружие.

Бенуа, не скрывая удивления, смотрит на Лидию: вражеский лагерь капитулировал так быстро, что в это трудно поверить.

— Ты, наверное, надеешься, что сможешь удрать, да?

— Удрать? Чтобы я не сбежал, тебе нужно всего лишь не снимать с меня наручники…

— Наручники не помешают тебе удрать!

— Может, и не помешают… А вот две недели истязаний — еще как помешают… Я изможден, я больше не могу выдерживать пытки… Поэтому, если ты хочешь меня прикончить, сделай это прямо сейчас!.. Давай поставим точку!

Бенуа произносит эти слова твердым голосом. Таким же твердым, как тот металлический прут, который Лидия держит в руке.

Он решил пойти ва-банк.

— Хорошо, мы поедем туда вдвоем.

— Я сделаю все, что смогу, чтобы вспомнить…

— А тебе и в самом деле лучше вспомнить! Мы поедем туда сегодня ночью, чтобы не нарваться на нежелательные встречи…

Лидия поворачивается и уходит, а Бенуа облегченно вздыхает. Впрочем, ему сейчас всего лишь удалось отложить срок платежа.

Он прислоняется спиной к решетке и медленно садится на пол. У него в душе снова появляется слабая надежда. Если она и в самом деле отвезет его в лес, он там, возможно, найдет способ от нее улизнуть. Однако Лидия, конечно же, далеко не дура. А он, Бенуа, далеко не в самой лучшей физической форме.

Силы явно неравны.

Его вдруг снова начинает мучить голод. Он делает попытку думать о чем-то другом, пытается заставить работать свой мозг, который, несмотря не перенесенные им мучения, все еще в состоянии соображать.

Ему то и дело приходит в голову дата убийства — шестое января 1990 года.

Он напряженно размышляет над этой датой с того самого момента, как Лидия ему ее сообщила. Он думает о ней потому, что в его жизни с этой датой что-то было связано. Однако — то ли от физического истощения, то ли от хронического голодания, то ли от затуманившего его рассудок страха — ему никак не удается вспомнить, какое же значение в его жизни имел этот набор цифр: 06.01.1990.

Он уже где-то видел эту дату, причем не так давно. Но где?

Бенуа начинает дрожать — в этой отвратительной грязной норе становится все холоднее и холоднее.

Внимание Бенуа снова обращено на Лидию. Его охватывает ужас. Он, к сожалению, не может перестать о ней думать. Если он иногда и забывает об этой чокнутой, то не дольше чем на минуту.

Он очень сильно боится ее. Пытаться убеждать себя в обратном — бессмысленно.

Сегодняшняя ночь даст ему последний шанс на спасение. Если он не сумеет им воспользоваться, эта ночь станет для него последней.

И это несмотря на то, что он никого не убивал.

Так кто же все-таки мог швырнуть его в пасть этого чудовища?

Он терпеливо ждет того момента, когда они с Лидией поедут в лес.

Ждет, когда ему представится последний шанс выбраться из этой переделки живым.

Ему холодно, и он надеется, что Лидия, по меньшей мере, даст ему его пальто. Бенуа, впрочем, и сам пытался согреться: как только она ушла вверх по лестнице, он принялся сгибать и разгибать ноги. Не имея возможности ходить, он с помощью подобных незамысловатых упражнений попробовал размять немеющие от холода и неподвижности мышцы.