Этот образ оказался с ней и в ванной, пока она наливала горячую воду. А когда Одри опустилась в ароматную ванну, образ Джека изменился. Теперь его длинное худощавое тело было обнажено, грудь широка, а мужское естество – вздыблено. Его тело ударялось об ее тело в этой ванне, его пальцы и губы приводили ее к финальному взрыву. И когда она кончила, то увидела его ясные синие глаза, его сексуальную улыбку и его тело, влажное от усилий.

Одри скользнула под воду так, что она закрыла ей подбородок. По щеке прокатилась одинокая слеза и упала в воду.

– Сейчас? Зачем? Мы через два часа уезжаем! – возмущалась Кортни, словно Одри повела себя неразумно, позвонив ей на следующее утро и попросив прийти в свой номер как можно скорее.

Одри не знала, как объяснить Кортни, что она боится оставаться одна, – та моментально рассказала бы это всем, поэтому ограничилась коротким:

– Я должна тебе что-то объяснять?

Наступило молчание. Одри сильно зажмурилась.

– Я приду, как только смогу, – буркнула Кортни.

И пришла – с неприязнью размером со штат Техас; ее ярко-рыжие волосы прыгали по плечам. Кортни небрежно бросила на кресло свою дорожную сумку.

– Ну ладно. Я здесь.

– Помоги мне собрать вещи, – попросила Одри и отвернулась.

– Какие вещи? Все уже давно собрано!

– В ванной осталось много всего, что нужно упаковать.

Кортни, ничего не ответив, прошагала в ванную. Одри услышала, как она швыряет вещи в сумку. Буквально – швыряет вещи в сумку. Потом Кортни вышла оттуда с небольшим дорожным несессером Одри и бросила его к остальным чемоданам и сумкам.

Одри уже собралась заявить Кортни, чтобы та искала себе другую работу, но ей помешал стук в дверь. Одри напряглась, а Кортни кинулась к двери и распахнула ее. Одри не видела, кто пришел, но Кортни внезапно засияла улыбками, а язык ее тела поразительно изменился. Она зазывно выставила вперед бедро, одна рука метнулась к бусам, низко спускавшимся к ложбинке между грудями.

– О, приветик, – промурлыкала она.

– Привет, Кортни. Твоя начальница здесь?

Улыбка Кортни увяла.

– А где еще? – скованно произнесла она и отвернулась.

Джек вошел в комнату, взглянул поверх головы Кортни, встретился глазами с Одри и улыбнулся.

– Автобус отправляется через час, – сказал он. – Решил лично убедиться, что здесь все в порядке, и проводить тебя к автобусу.

– Все прекрасно, – буркнула Кортни.

Джек снова улыбнулся, не отрывая взгляда от Одри. Она почувствовала, что краснеет, и повернулась к своему несессеру.

– Спасибо, – произнесла Одри. – Я признательна за это.

– Все сложила? – спросил Джек, и Одри краем глаза увидела, что он берет ее дорожную сумку.

– Да… если что-то осталось, Кортни об этом позаботится.

– Как мне повезло, – пробормотала Кортни.

– Повезло, что ты каждую неделю получаешь чек, – парировала Одри и взяла на руки Бруно.

Если бы взгляды могли убивать, Одри уже распласталась бы на полу, а внутренности ее разлетелись бы по всему ковру – и все благодаря Кортни. Откуда эта враждебность? С каких пор Кортни начала так сильно презирать Одри? Пожалуй, и в самом деле нужно поговорить об этом с Лукасом. Нет смысла иметь ассистентку, которая тебя ненавидит.

Но тут Джек взял две сумки Одри и кивнул на дверь:

– Идем?

– Тебе совсем ни к чему таскать сумки, – сказала Одри. – Я могу кого-нибудь послать за ними.

– Но я-то уже здесь. И я предпочту как можно скорее посадить тебя в автобус.

– Почему? – спросила Одри, и улыбка ее исчезла. – Что, опять письмо? Ты что-то видел?

– Одри, спокойно, – ободряюще улыбнулся Джек. – Мы не получали писем, и я никого не видел, – произнес он, когда Кортни вышла в соседнюю комнату. – Вчерашний парень все еще в тюрьме.

– Это он, да? – прошептала Одри, крепко прижимая к себе Бруно.

Джек улыбнулся:

– Не волнуйся о нем, звездочка. Пошли. Давай посадим тебя в автобус.

– Но это он! – воскликнула Одри, широко распахнув глаза – мысли опять завертелись вокруг того, насколько близко она подошла к смерти. – Ты просто не хочешь мне говорить, но это он!

Что-то в лице Джека изменилось, оно стало почти печальным.

– Что? – требовательно спросила Одри.

– Вообще-то… я не хотел тебе говорить, но это не он.

Ледяной страх опять пополз по ее спине.

Значит, счет за последние сутки выглядит примерно так: неприятности с бойфрендом, неприятности с помощницей, сумасшедший любитель писать письма все еще на свободе – и это вовсе не тот парень, который схватил ее вчера вечером. Тот был просто какой-то случайный фанат.

Одри не предполагала, что все может стать еще хуже, однако едва автобус успел выехать из пригорода Вашингтона, на шоссе, ведущее в Роли, Северная Каролина, как зазвонил ее мобильник.

Она посмотрела на экран, увидела номер матери и застонала. Мама редко звонила ей на мобильник; собственно, она не делала этого после того, как Одри последний раз приезжала домой, в Редхилл, мать тогда оскорбилась, что дочь не расставалась с телефоном.

– Это просто невежливо! – заявила она, шлепнув на стол огромную миску с картофельным салатом. – Ты нас совершенно не уважаешь, Одри!

– Это неправда! Я вас уважаю! – запротестовала Одри. – Но я пытаюсь заниматься делами и в Редхилле, и поверь мне, не так уж это и просто. В этом городе нет даже «Кинко»![4]

– Это невежливо. И я ни за что не буду звонить по этому мерзкому телефону, разве только в случае крайней необходимости, потому что я тебя достаточно уважаю и не стану названивать и требовать, чтобы ты со мной поговорила, если ты чем-то занята.

А уж мама всегда держала слово. Поэтому Одри не сомневалась – если звонит мама, значит, случилось что-то очень серьезное.

Вероятно, с Алленом.

Как и всегда, когда дело касалось ее семьи, предчувствие не подвело Одри. Мама, не утруждаясь общеприняты ми приветствиями, сказала:

– Ну, слава Богу, ты ответила. Аллен в больнице.

– О Боже! – воскликнула Одри. – Что случилось? – тут же спросила она, страшась ответа. – С ним все хорошо?

– Нет, с ним не хорошо, – скупо ответила мама. – Врачи говорят, у него передозировка.

– О Господи! – простонала Одри.

– Положение плохое, но не настолько, чтобы ты поминала имя Божье всуе.