— Немедленно, — фыркнул ротмистр, — да мой информатор… Ладно, ступайте. И постарайтесь впредь таких происшествий более не допускать!

Покинув охранное отделение, Кондратьев дошел до ближайшего кабака, где только ограниченность в денежных средствах не позволила ему напиться вдрызг.

Переночевав в паршивой привокзальной гостинице, ранним утром он сел в поезд и уже к полудню добрался до расположения роты. Старые склады встретили ротного настороженной тишиной. Даже часовой у гаража казался каким-то виновато-сгорбленным. В ротной канцелярии капитан застал предававшегося черной меланхолии Иванова.

— Сиди.

Взмахом руки прервав попытку лейтенанта подняться, Кондратьев, не снимая шинели, сел на свободную табуретку.

— Да, натворили вы тут дел.

Сергей промолчал, действительно натворили, стоило только командиру отлучиться. Капитан залез в свою сумку, вытащил из нее два «мерзавчика».

— Доставай кружки, помянем.

Лейтенант выдвинул ящик, брякнул о стол алюминиевыми кружками.

— Закуски нет.

— Обойдемся.

Выпили. Капитан занюхал водку рукавом шинели, Сергей выпил как воду, даже не почувствовав. Помолчали. Первым нарушил молчание лейтенант:

— Как они погибли?

Кондратьев не рискнул сказать правду.

— В перестрелке с городовыми, подробностей я не знаю. Перед смертью успели что-то сжечь. А ты знаешь, куда и зачем они сбежали?

— Догадываюсь.

Посвящать Кондратьева в свои догадки Сергей не стал. После паузы он задал волновавший не только его вопрос:

— Что дальше будет?

— Думаю, ничего, — предположил капитан. — Большой шум никому не нужен, поэтому дело замнут, но присматривать за нами станут куда пристальнее. Кстати.

Кондратьев выложил на стол наган.

— Тот самый?

— Он, в полиции забрал. Так вот, все оружие, что попало сюда с вами, нужно убрать подальше, под замок, и заменить нашим. Еще одно такое происшествие рота может и не пережить. Выше голову, лейтенант, жизнь продолжается!

Кондратьев оказался прав, до июля роту больше не трогали, казалось, начальство о ней забыло. За это время произошло только одно событие ротного масштаба. Около одиннадцати часов из гаража, где стояли танки, донесся рев запущенного дизеля. Сергей в это время руководил разметкой будущего забора. А поскольку решено было ресурс танковых дизелей экономить и никаких пусков на этот день не планировалось, то Иванов поспешил к воротам, чтобы выяснить причину вопиющего самовольства. Пока он добежал до ворот склада, неведомый нарушитель дисциплины, не страшась начальственного гнева и неизбежного дисциплинарного взыскания, гонял дизель, пробуя различные режимы.

Когда Сергей появился в воротах, атмосфера склада была уже изрядно загазована, несмотря на распахнутые настежь створки. К его немалому изумлению, травила атмосферу ранее неисправная «восьмерка», ТНВД которой был признан неремонтопригодным. Решетка с моторного отсека была снята, на тряпке возле гусениц разложен инструмент.

— Глуши! Глуши, говорю!

Попытка перекричать ревущий на высоких оборотах танковый дизель заранее была обречена на неудачу, но через несколько секунд обороты снизились, а потом двигатель и вовсе остановился. Наступила непривычная тишина. Из открытого люка механика-водителя появилась довольная рожа Ерофеева.

— Иваныч, ты что творишь?

— Как что? Топливный насос проверяю.

— Ты ж говорил, что его отремонтировать нельзя.

— Так и есть — нельзя. На здешних станках можно только болванки точить, а не плунжерные пары.

Механик полностью выбрался из люка.

— Но ты же починил!

— А руки мне на что даны? Дизель еще тупит, надо будет плунжеры еще малость притереть. Сталь вроде неплохая, но сколько проходит, неизвестно.

— Что здесь происходит?

За выяснением проблем ремонта ТНВД в условиях неразвитой промышленности царской России начала двадцатого века обе стороны не заметили, как в воротах собралась большая часть роты. Для них запуск дизеля был редким явлением, побросав работу, сбежались все, кто мог, но многие опоздали. Последним появился капитан Кондратьев, он и задал этот риторический вопрос. Первым сориентировался Ерофеев:

— Так что разрешите доложить, Ваше благородие, дизель «восьмерки» починен. Почти.

В устах потомственного пролетария Ерофеева «ваше благородие» носило едва заметный оттенок насмешки. Не настолько явный, чтобы «благородие» могло придраться, но всегда заметный присутствующим.

— Что значит «почти»?

— Плунжеры притереть, еще раз проверить — и готово.

— Значит, двигатель этого танка исправен, — обрадовался капитан.

— Исправен, только толку от этого чуть, — охладил его радость Сергей. — Коробка все равно неисправна, танк не на ходу.

— А вот тут вы не правы, Сергей Николаевич, дизель отремонтировали, даст бог, и коробку починим. Или новую сделаем. Продолжайте устранять ваше «почти».

— Есть!

Разогнав толпу у ворот, Кондратьев ушел.

— Зря ты с ним так, нормальный мужик.

— Да я и сам понимаю, что могло быть и хуже, — согласился Ерофеев, — но это «благородие» все время на зубах вязнет. Ладно, пошел я насос снимать.

— Постой. Я тут подумал: а ведь Кондратьев прав насчет коробки, если нельзя старую отремонтировать, то надо изготовить новую.

— Коробка — не плунжерная пара, тут чертежи нужны, расчеты, — возразил механик-водитель. — Кто их делать будет?

— Ну есть же в России грамотные инженеры. Не может их не быть!

Июль принес настоящую летнюю жару и высокую комиссию из Петербурга. Председателем комиссии был назначен аж целый генерал-лейтенант из ГАУ. Получив такие известия, капитан Кондратьев впал в уныние:

— Где мы их поселять будем? А как танки показывать?

Сергей был настроен более оптимистично:

— Где они поселятся — не наша проблема, пусть у окружного начальства голова болит. А танки придется показывать всерьез, это тебе не Куропаткин с папашкой Линевичем, наверняка грамотных специалистов пришлют.

— И что будем делать?

— Копать. Вон за складами пустырь. Выкопаем противотанковый ров, траншеи, эскарпную стенку построим. Хорошо бы еще какую-нибудь речку форсировать и лес повалить. Сколько у нас времени есть?

— Думаю, неделя.

— Успеем.

На неделю вся рота превратилась в землекопов, но импровизированный танкодром до приезда комиссии построить успели.

* * *

— Господа, кто-нибудь знает, зачем нас привезли в эту дыру?