– Он все еще держит младенца, – гневно произнес Кармин. – Его уже видели бегущим к нижнему ярусу.

Итак, сейчас, по всей вероятности, начиналась игра в догонялки. Гэри Сонеджи торопился попасть в свой любимый подвал. Что ж, это не сулит ничего хорошего тысячам невинных людей, которые прибыли сюда сегодня по долгу службы. У Сонеджи имеется бомба, а может, и не одна.

Я провел Гроуза вниз по лестнице под светящийся щит с рекламой: «Бар с устрицами – на этом уровне». Весь вокзал находился в состоянии реконструкции и обновления, что только добавляло беспокойства и суматохи в и без того тревожные события. Мы проталкивались вперед, упорно продвигаясь через переполненные посетителями крохотные пекарни и магазинчики, торгующие деликатесами. Да, здесь можно было неплохо наесться в ожидании поезда, да так, что тебя разорвет. Хотя сегодняшняя обстановка способствовала этому не только в том, что касалось еды… Впереди мелькнула лавка, где продавались ножевые изделия «Хоффриц». Уж не здесь ли приобрел свое кровавое оружие Сонеджи, отправляясь на вокзал Пенн Стейшн?

Вскоре мы с Гроузом оказались на следующем уровне. Мы вошли в просторную аркаду, окруженную выходами к путям. Отсюда указатели выводили также в метро, на линию к Таймс-сквер.

Гроуз прижал к уху рацию. Все это время он внимательно слушал доклады полицейских со всего вокзала.

– Он проник в тоннели. Мы уже близко, – коротко сообщил мне Кармин.

Мы побежали вниз по очередной каменной лестнице. Здесь было так жарко и душно, что мы успели покрыться потом. Все здание вокзала вибрировало. Серые каменные стены и пол сотрясались, пока мы неумолимо приближались к цели. Мне показалось, что мы находимся уже в самом аду. Оставалось только выяснить, в котором из его кругов.

И в этот момент впереди я увидел Гэри Сонеджи. Но лишь на мгновение, и он тут же снова растворился. В руках он по-прежнему держал младенца. А может быть, это был просто пестрый розово-голубой сверток из ткани?

И опять он возник невдалеке передо мной. Сколько же будет длиться эта гонка? Внезапно Сонеджи остановился. Он повернулся ко мне, и по его взгляду я понял, что этот человек уже ничего не боится.

– Доктор Кросс! – крикнул Гэри. – Вы прекрасно следуете всем моим инструкциям.

Сонеджи до сих пор придерживался своей мрачной теории: все то, что сердит и возмущает людей, приводит их в состояние безутешного горя, все то, что наносит неизлечимые душевные раны, – именно это, и только это он делал и будет делать.

Сонеджи наблюдал, как приближается к нему Алекс Кросс. Высокий и надменный черномазый ублюдок. Ну что. Кросс, ты уже готов умереть?

Именно сейчас, когда жизнь кажется тебе такой многообещающей. Когда детишки подрастают и начинают подавать надежды. А если учесть, что у тебя появилась такая красивая любовница…

Да, именно это сейчас и произойдет. Ты умрешь за вес то, что сотворил со мной. И никто и ничто теперь не воспрепятствует мне.

Алекс Кросс, не останавливаясь, с гордо поднятой головой, вышагивал по бетонной платформе. Казалось, он тоже ничего не боится. Кросс даже не шел, он шествовал. В этом заключались и его сила, и полное безрассудство.

Сейчас Сонеджи казалось, будто он потерял вес и парит в космосе. Он чувствовал полную свободу. Ощущения были такими, словно ничто больше не могло причинить ему боли: ни физической, ни душевной. Он был тем, кем всегда мечтал стать, и мог действовать так, как ему заблагорассудится. Всю свою жизнь он сознательно шел к этой цели.

Тем временем, Алекс Кросс подходил все ближе. Он задал вопрос Гэри, и слова пронеслись над платформой громко и отчетливо. Впрочем, у Кросса всегда были к Гэри какие-то надоедливые, бесконечные вопросы.

– Что ты хочешь, Гэри? Какого дьявола тебе от нас нужно?

– Заткнись! Как ты сам думаешь, что мне от тебя надо? – отозвался Сонеджи. – Мне нужен только ты! Наконец-то я поймал тебя!

Я слышал, что ответил мне Сонеджи, хотя теперь это не имело большого значения. Все, что происходило между нами, должно было сейчас закончиться. Я шел навстречу ему. Так или иначе, это было наше последнее свидание.

Я спустился еще на три или четыре ступени, не сводя глаз с Сонеджи. Я просто не мог отвести взгляда. Все мое существо отказывалось сдаваться.

Мои легкие еще мучил дым, которого я успел наглотаться в больнице. Спертый, тяжелый воздух железнодорожного тоннеля мало способствовал свободному дыханию. Я закашлялся.

Станет ли сегодняшний день последним для Сонеджи? Я почти не верил в это. И что он хотел сказать своей непонятной фразой о том, что это он поймал меня?

– Не двигаться! Стоять! Ни шагу вперед! – истошно заорал Гэри. В руках у него был пистолет и все тот же проклятый сверток с младенцем. – Я буду приказывать, кому шевелиться, а кому замереть. Это относится и к тебе, Кросс. Поэтому замри на месте!

Я остановился. Все вокруг замерли. На платформах, в этом кишечнике Гранд-централа, стало удивительно тихо. Рядом с Сонеджи находилось по крайней мере человек двадцать, которые могли пострадать.

Сонеджи поднял ребенка высоко вверх, чем снова привлек всеобщее внимание. Детективы и полицейские стояли по всему тоннелю, словно парализованные. Сейчас мы оказались беспомощными перед Гэри. Невозможно было остановить его. Приходилось подчиняться его приказам.

В это мгновение он начал раскручиваться вокруг своей оси, как злой волшебник из старой сказки. Ребенок кружился вместе с ним. Я подумал о матери этого несчастного младенца и о том, в каком состоянии она сейчас должна находиться.

Казалось, Сонеджи впал в какой-то непонятный транс. Выглядел он абсолютно ненормальным, а может быть, в этот момент разум действительно покинул его.

– Здесь присутствует доктор Кросс, – снова пронесся над платформой его визгливый голос. – Итак, что тебе уже стало известно? Вернее, сколько, как тебе кажется, стало уже известно? Давай-ка теперь вместо тебя я сам начну задавать вопросы.

– Не слишком много, Гэри, – ответил я, стараясь, чтобы мои слова звучали спокойно и ровно. Нельзя было подыгрывать ему. Толпа сейчас принадлежала именно Сонеджи. – Мне думается, ты по-прежнему любишь собирать большую аудиторию.

– Пожалуй, ты снова угадал, доктор Кросс. Мне нравится благодарная публика. Я просто млею от ваших взглядов, от вашего страха и ненависти, – он продолжал поворачиваться, словно хотел, чтобы смысл его речи дошел до каждого из присутствующих. – Ведь любой из вас с удовольствием разделался бы со мной. Поэтому вы все и есть самые настоящие убийцы! – взвыл Сонеджи.

Он завершил еще один круг, выставив пистолет и держа ребенка в левой руке. Младенец не издавал ни звука, и это тоже начинало меня беспокоить. Бомба могла находиться в кармане брюк Гэри, где угодно, и я только надеялся, что он не догадался впихнуть ее в сверток с малышом.